Зародыш мира. Начало - Виктор Сергеевич Эрленеков

– Гаврила, позови всех. – кастрюля уже наполнилась, но олень был большой, и крови в нём было ещё много. Поэтому я заткнул порез пальцем, – шевелись!

Мужик, стоявший до этого с вытаращенными глазами, пулей помчался в дом, а буквально через несколько секунд, весь контингент голозадых беженцев топтался возле меня.

– Пейте из кастрюли по очереди! – я указал на сосуд, наполненный до краёв ещё тёплой кровью, – и быстро, пока олень не помер!

Сначала мужики, а потом «дамы» начали аккуратно прикладываться к кастрюле, передавая её из рук в руки, пока она не опустела. Тогда я жестом приказал поставить её на землю, около оленя, но Гаврила, взял кастрюлю в руки, и поднёс её к моей руке, которой я зажимал артерию.

– Ту ты оп тава мат, хазана! – я отпустил руку, и придерживая двумя руками шею, продолжил сливать кровь в кастрюлю, пока она не наполнилась снова. И тут олень обмяк, и повис на моих руках

– Спи покойно, младший брат. Спасибо тебе за пропитание, – я руками прикрыл полуоткрытые веки оленя. – голову надо похоронить!

Затем пошло как обычно – ножом я аккуратно отделил голову, и убрал её в сторону. Затем начал снимать шкуру. Несколько мужиков кинулись помогать мне, бросая опасливые взгляды на мой нож. С помощниками я снял шкуру достаточно быстро. Затем распорол оленя вдоль, и вывалил все внутренности целиком. Из кучи потрохов я вынул сердце, и сжал его рукой. Сердце стало каменеть, и на глазах превратилось в маленький рубиновый кристалл. Не знаю, это особенность этого мира, или только моя такая особенность? Но тем не менее, я подошёл с своему алтарю, и положил кристалл в золочёные руки статуи, с словами «пусть твоё желание исполнится». Кристалл растаял в золотых пальцах, а у меня на душе стало намного легче и спокойнее.

– Бабы, разберите потроха. Что пригодно помыть и приготовить, что не годно – унести в лес и закопать! Мужики – в лес за дровами. Выполнять! – в моём голосе не было ни одной весёлой нотки, поэтому мужики и бабы резко засуетились и забегали, периодически сталкиваясь друг с другом, но когда они наконец поняли, кто мужики, а кто бабы, то быстро сориентировались и занялись каждый своим делом.

Минут через пять, появились дрова, от прутика до огромного дерева! Так даже лучше. Тем же ножом я срубил две неплохих рогатины и толстый шест. Рогатины, соответственно воткнул в землю. С моей силой это было не сложно сделать, а на шесте оставил крупные ветви, и с их помощью закрепил оленя. Затем вместе с мужиками повесили шест на рогатины. Я мог бы повесить оленя и один, но мужики очень хотели помочь, или жрать.

В своей сумке я нашёл пару горстей соли, и разные травки – тимьян, орегано и ещё чего-то, похоже на шалфей. Всё выло сухое, поэтому легко растёрлось. И полученной смесью травы и соли я натер ещё тёплого оленя, причём мои подопечные во все глаза смотрели за тем, что я делаю. Собранные дрова я положил рядом с оленем (именно рядом, а не под оленем), и достаточно быстро разжёг их. К кусочку кремня я добавил кусочек пости чистой руды и ухоронки хозяев, и поэтому времена палочек прошли. Огонь радостно разгорался, а приказал мужикам вертеть оленя в рогатинах. Печень оленя я порезал кусками и положил в кастрюлю, ещё вымазанную в крови, содержимого уже не было. Так как голодные люди давно всё выпили. В своей почти бездонной сумке я нашёл несколько луковиц лука и чеснока, порезал из в кастрюлю, а также посолил и добавил травок, и всё это под крышкой поставил также возле костра. Жар разгорался не слабый, поэтому ставить кастрюлю в уголь не было никакого смысла. Люди стали рассаживаться возле костра. Они пристально смотрели на оленя, и было видно, как периодически кто-то из них сглатывает слюни. Точно теперь всё засрут. Надо что-то с этим делать.

– Так, судари и сударыни, я по делам. Жарьте оленя – я скоро буду, – и я подхватил оглобли моей повозки и потащил её в каменоломню. Начинало уже темнеть. Но с моими кристаллами света это вообще не проблема, кстати, Я остановился, зашел в лес, и срубил шестину. Потом вернулся на поляну, воткнул шест в землю, а на его конец повесил кристалл. Будет им лампочка. Оленю ещё часов шесть жариться, приготовится далеко за полночь. Будет им свет в конце тоннеля. Теперь вся команда смотрела не на меня, а на оставленную лампочку. Ну да ладно. Мне пора.

И вот тащу я свою телегу за вещами, пытаюсь анализировать ситуацию. Теперь у меня двадцать семь «послушников». Хорошо это или плохо? С одной стороны – прощай одиночество, а с другой стороны – их ведь кормить, одевать и пристраивать к делу надо. Это как дети, только большие и учиться должны быстрее. Ещё этот говор их малопонятный…

– Про, а долго наши беженцы слова коверкать будут? Или это у нас язык теперь такой будет?

– Речевой аппарат перестраивается под новые условия. Это может занять от недели до месяца.

– Понятно, спасибо.

Хорошо, с этим разобрались. А как их обучать?

– Про, а что с обучением? Как их учить? Они же не знают ни хера…

– Мне сложно понимать вашу меру оценки, но для обучения персонала вы должны определить единицу или группу и показать им процесс чего-либо с начала и до завершения. – я продолжал тащить телегу, и одновременно слушать помощницу.

– То есть, если сегодня весь колефтиф наблюдал за приготовлением оленя, то все они будут уметь делать то же самое?

– В общих чертах – да. Какие-то знания им будут не доступны, но со временем можно повысить квалификацию, показав некоторые тонкости.

– А рунная магия? – Я остановился и уставился вникуда.

– Пока это исключено. Может быть со временем вы вырастите себе жреца, который сможет нести это знание.

– Спасибо ещё раз. – я потащил повозку дальше.

Скоро уже покажется каменоломня. Значит нужно по-быстрому собрать вещи, и катить обратно.

Первым делом я разобрал и погрузил печь. Хотя разобрал – это очень громко сказано. Развалили на четыре части и положил на повозку. Туда же лёг тигель, ручка от него, кирка, лопата, все мои свёрла, стамески, прочие ковырялки и формы. Молоток с наковальней, естественно, тоже в повозку. Туда же все горшки с припасами – травками, кореньями