Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

— Понял, — кивнул я, запоминая. — а баба Варя где живёт?

— Вон там. В крайней комнате.

— А ты где живёшь?

— Вон там! — засмеялся Колька и спрыгнул с торшера.

— А как твоих папу и маму зовут?

— Мама Лиля и папа Гриша. А ещё у меня есть бабушка Поля, а у неё есть коза Матрёшка. Но она не тут живёт, а в деревне.

Ну что же, основную, первичную, информацию я получил. Осталась одна комната, но спросить про её обитателя я не успел. Открылась последняя справа дверь и оттуда вышел тот самый хмурый мужик. Судя по разорванной на груди майке, день не задался не только у меня.

Это либо «дядя Софрон», либо «папа Гриша» — решил я.

Но судя по равнодушной реакции шкета, версию с «папой Гришей» сразу отметаем. На родителей так не реагируют. Оставался Софрон, значит.

— Привет, Софрон, — вежливо сказал я соседу.

— Ты чегой это, Муля, с дуба на кактус рухнул? — спросил мужик, ароматизируя окружающее пространство ядрёным перегаром, — Какой я тебе Софрон?

Упс!

Но отвечать что-то надо было:

— Извини, не увидел, темновато тут, — пожал плечами я.

— Да я и сам сегодня всё путаю, — хохотнул он и, стараясь не сильно раскачиваться и осторожно ступая, побрёл на кухню.

А я нахмурился. Впредь таких проколов быть не должно. Спалюсь — посадят в дурку.

— Обманул ты меня, Колька, — укоризненно сказал я и покачал головой, — нету здесь никакого Софрона.

— Конечно нету, — кивнул шкет, — он же утром ещё со своей Зайкой на базар ушёл. Теперь его до вечера не будет. А, может, и вовсе ночью припрётся, пьяный.

— С какой зайкой? — не понял я.

— Не зайкой, а Зайкой! — поправил меня малец.

Я ничего не понял, но глубокомысленно покивал. Зайка, так зайка, один чёрт.

— А это тогда кто? — спросил я и кивнул в сторону кухни.

— Так Герасим же! — удивлённо посмотрел на меня Колька.

— Ты мне его не называл! — неодобрительно ответил я и добавил, — А говорил, что всех знаешь.

— Ну, потому что ты сказал перечислить всех, кто живёт в комнатах! — огрызнулся Колька, — вот я и перечислил!

— А Герасим? — совсем затупил я.

— Так он же в чулане живёт! — заявил Колька и тут же потерял интерес ко мне, переключившись на попытки достать кукушку из настенных часов.

Ну зашибись! Вот это я попал! Мало того, что это какой-то ранний Советский союз, со всеми прелестями эпохи. Так ещё и живу в коммунальной квартире, набитой людьми, словно селёдка в бочке. Даже в чуланах живут.

Нет, надо отсюда сваливать. И поскорее. Даю себе, по максимуму, неделю на осмотреться, изучаю обстановку, ассимилируюсь и валю отсюда. Мне нужна отдельная жилплощадь. Я ведь привык к комфорту. И ежедневно воевать за очередь для варки каши не собираюсь!

В животе опять заурчало.

Есть хочу. Я грустно вспомнил морского ежа в крыжовниковом соусе, которого мы с Егором так и не доели в ресторане накануне моего попадания сюда, и настроение моё рухнуло ещё ниже.

И тут в коридоре появилась женщина. Она уже была мне знакома. Это её я видел на кухне, только сейчас она была без папильоток в два этажа, а волосы были уложены волной в стиле а-ля Вера Холодная. На ней было шерстяное платье, плюшевая не то душегрейка, не то куртка, затрудняюсь определить даже. А вот на ногах были высокие башмаки на каблуках с тремя пряжками, и я их сразу узнал, видел недавно в музее. Они назывались, если мне не изменяет память, — «румынки».

— Муля! — категорическим голосом сказала она, хмурясь и поправляя газовый шарфик, — ты почему ещё не готов?

Я неопределённо пожал плечами, совершенно не представляя, к чему я должен быть готов.

— Мы же опаздываем! — возмутилась она и от избытка эмоций, даже ногой, обутой в «румынки», притопнула.

— Куда? — спросил я.

— Муля, ну что ты как здрасьте! — её ноздри раздулись от гнева, — на базу идём. Поможешь мне картошку принести. Там мешок всего. Давай быстро одевайся!

И тут я вспылил. Её хамское обращение, требовательный тон изрядно меня выбесили. Но переругиваться было неохота, тем более в первый день моего попадания, поэтому я вежливо, но твёрдо сказал:

— Сами сходите, гражданочка, — ответил я, — а я занят. У меня другие дела.

— Какие могут у тебя быть дела⁈ — возмущённо вскинулась тётка, — одевайся я сказала!

Тётка явно перешла все границы.

— Я тебе не грузчик, мадам, — прищурившись, насмешливо сказал я, — а таким тоном будешь на базаре разговаривать.

Тётка набрала воздуха достойно мне ответить, как в дверь позвонили.

— Один раз! — сказал Колька, который бросил потрошить остатки кукушки и прислушался.

— Это к Ложкиной, — кивнула женщина.

Ни она, ни Колька не сдвинулись с места.

Звонок повторился. И опять ноль реакции. Странные они тут.

Я пошел и открыл дверь.

На пороге стоял мужчина приятной наружности, в добротном чёрном пальто, явно под цвет глаз, с каракулевым воротником, и в таких же перчатках. Его рыжеватые волнистые волосы мягко контрастировали с чёрной кожаной кепкой. При виде меня он приветливо заулыбался:

— Здравствуйте, — вежливо сказал он и его породистое лицо засияло улыбкой, — Я Жасминов.

Так как эта фамилия мне вообще ни о чём не говорила, он уточнил:

— Орфей Жасминов! — и молодцевато прищёлкнул каблуком, что, очевидно, означало гусарское приветствие.

— Очень приятно, — пробормотал я, — а вы, собственно, к кому?

— Как это к кому⁈ Как это к кому! — аж подскочил Орфей Жасминов. — К себе!

И только тут я заметил у его ног внушительный чемодан и какую-то коробку.

Я повернул голову к Кольке:

— Ты не говорил, что Орфей Жасминов тоже у нас живёт!

— А он и не живёт! — возмутился Колька, но тут голова кукушки, наконец, оторвалась и он, потеряв ко всей этой нашей суете интерес, радостно зашвырнул её на вешалку с верхней одеждой.

— Возможно, вы ошиблись адресом, — ответил я Орфею, уже жалея, что открыл дверь и ввязался во всё это.

— Ничего подобного!