Сердце Дракона. Часть I - Кирилл Сергеевич Клеванский

— Чем сильнее ты, тем ближе тот час, когда я назову цену своего сердца.

Хаджар вновь склонился в поклоне. Он коснулся лбом холодной земли и произнес:

— Какое бы задание вы мне не дали, учитель, я выполню его. Ибо все, что я имею, что буду иметь — это лишь благодаря вашей жертве.

— Жертве, — хмыкнул Травес. — Сотни тысяч лет я лежал в пещере, не будучи в силах даже пошевелиться. Ты помог мне сбежать, ученик. Из моей же клетки. А я за это назначил тебе цену… В этом поступке не было чести.

— Вы умерли ради этого, учитель.

— Порой смерть лучше жизни. — Ветер подул сильнее, растрепав волосы и полы одежд дракона. — Твое время пришло, ученик. Иди. Сражения ждут.

Хаджар не успел что-то ответить или спросить.

Травес смотрел на то, как следующий, более сильный порыв ветра превратил юношу в туман, а затем унес его куда-то к небесам. Травес остался на холме один. Он наслаждался ветром и запахом травы.

Сотни тысяч лет… Маленькая ложь, дабы не пугать ученика. За те миллионы лет, что Травес лежал в пещере, он успевал сходить сума, возвращаться в трезвый разум и так десятки раз. Он придумывал целые миры внутри сознания, чтобы затем их разрушить. Он разговаривал сам с собой, порождая целый сонм разнообразных личностей.

Он раз за разом проживал свою жизнь, приходя к одному и тому же итогу.

Он уже и не жил. Был мертв. И за свободу наградил человека судьбой, которая приведет его к смерти. Ни один смертный, как бы гениален он ни был, не справится с подобным…

— Не спеши хоронить его раньше времени, змей.

Небо, до этого синее и высокое, словно опустилось. Оно посерело, облака превратились в тучи. Ветер из приятного бриза обернулся леденящим. Прямо перед Травесом, хлопая крыльями, опустилась черная птица. Похожая одновременно на сокола и ворона, она чистила острые перья. Они немного напоминали лезвия клинков.

— А ты осмелел, Враг, — прорычал Травес.

— Осмелел? — раздавшийся голос гремел набатным колоколом. — Ты здесь лишь гость, не более. Уймись, змей. То, что я позволяю тебе учить его, не значит, что буду терпеть дерзости.

Глаза дракона сверкнули яростью. Он медленно поднимался, и по мере движений его внешний вид изменялся. Зеленые одежды оборачивались броней вида столь устрашающего, что один взгляд простого смертного на нее привел бы к смерти последнего. Рога свивались в шлем. Ногти обращались в когти, а в руках появилась тяжелая алебарда.

— Убирайся, Враг! — Губы Травеса не шевелились, но от его рева едва не раскололось небо.

Птица издала звук, больше всего похожий на каркающий смех.

— Жалкий Повелитель смеет приказывать мне?

Птица не сделала ровным счетом ничего. Лишь только вспыхнули ее алые глаза-бусинки, как Травес согнулся под давлением невероятной силы. Его броня раскололась. Его рога обломались, а алебарда отлетела в сторону. Он, восставший против императора драконов, лежал, распластавшись на земле, и не был способен даже пошевелиться.

Быть может, если бы он принял свою истинную форму, то смог бы сбросить оковы чужой силы. Но…

— Давай рычи, зверь. Рви когтями землю. Прими свой истинный облик, — подначивала птица.

Травес же так и остался лежать на земле. Он знал, что если использует слишком много силы, то вызванный диссонанс может причинить вред Хаджару. Этого он допустить не мог.

И вовсе не потому, что юноша еще не выполнил своей части сделки…

— Знай свое место, червь, — прокаркала черная птица.

Давление исчезло, и Травес, тяжело дыша, смог подняться и вернуться к валуну. Глядя на птицу, он понимал, как огромен был этот мир. Оказавшись здесь — на границе его и Хаджара души, он не сразу заметил чужое присутствие.

Прошли годы от того момента, как черная искра обрела сознание. Потом еще годы до того, как она смогла освободиться от оков законов неба и земли. Травес в те времена не обращал на нее внимания.

Но все изменилось в тот момент, когда Хаджар прошел испытание Древа Жизни и принял его дар. Принял этот клятый черный меч… Тогда Травес не поверил. Его мама пугала в детстве этими старым, глупыми страшилками. И вот только после смерти Травес узнал, что страшилки были вовсе не глупыми.

Как же силен был Враг тогда, миллиарды лет назад, если даже сейчас, после своей смерти, не то что тень, а миллиардная часть от мельчайшей крупицы его силы способна влиять на чужую душу.

— Почему ты не убьешь меня? — спросил Травес.

— Ты и так мертв.

— Ты понял, о чем я.

Птица вытащила клюв из-под крыла и посмотрела на собеседника.

— Ты уже достаточно окреп, чтобы избавиться от меня, — продолжил Травес, — и тогда Хаджару не придется выполнять свою часть нашей сделки. А ты сможешь напрямую влиять на него. Ковать то, что собирался выковать из мальчика.

— Мальчика, — повторила птица. — Неужели ты проникся к нему симпатией, свирепый Хозяин Неба?

Последние слова черный дух в облике неизвестного пернатого произнес с явной усмешкой.

— А ты нет? Он ведь кровь от крови твоей. Плоть от плоти.

— Плоть от плоти, — засмеялась птица. — По всему этому миру ходят тысячи таких же, как и он. Тех, в ком льется моя кровь и в ком спит мой дух.

— Но только в нем он проснулся.

— Пока — только в нем. Но даже сейчас, будучи мертвым, ты чувствуешь, как начинают дуть ветра перемен. Открывается Город Магов, Магистрат Седьмого совершает все больше ошибок, смертные воюют все чаще, звери переселяются с места на место… Даже твоих, змей, жалких сил должно хватать, чтобы почувствовать, что все это связано.

Травес ничего не ответил. Он действительно чувствовал, что что-то происходило во внешнем мире. Вряд ли среди живых кто-то, кроме великих бессмертных, мог тоже заметить эти веяния. Так что в близости к Врагу и состоянии не жизни и не смерти находились и свои плюсы.

— А что до этого комка плоти, — было ясно, что птица имеет в виду Хаджара, — как ты недавно выразился — ребенку нельзя давать настоящего оружия. Пусть он играет с тобой в своей песочнице. Вы стоите друг друга, жалкие ничтожества.

— Он умрет,