Фантастика 2025-62 - Ринат Искандэрович Мусин

— Жива?

— Конечно. Если на берегу оставили ленту, а не труп — значит, убивать намерения нет. Марусю взяли в заложницы, чтобы пообщаться со мной.

— Ох, — тётка Наталья перекрестилась.

— Не нервничай, тётушка. Иди лучше, обедом займись. Разберусь.

Я пошагал к воротам. Данила бросился их открывать. Наотрез отказывался уяснить, что ноги-руки у меня на месте, и с такой нехитрой штукой, как открывание ворот и дверей, прекрасно управляюсь сам. Нестись сломя голову вперёд меня совершенно не обязательно.

— Может, и мне с вами? — распахнув ворота, спросил Данила.

Я покачал головой:

— Нет. Не лезь в охотничьи дела.

— Охотничьи? — встрепенулся Захар.

— Ну, а какие ещё? Люди — что ближние соседи, что дальние — передо мной с некоторых пор по струнке ходят. Значит, только твари и остаются.

О своих отношениях с водными тварями, относительно которых смоленские охотники предупредили, что могут возникнуть осложнения, я решил пока умолчать.

Мы с Захаром спешили к речке. Я быстро понял, что идём на ту самую песчаную отмель, где я впервые увидел Марусю. Точнее, она меня увидела. И не смогла пройти мимо таких выдающихся душевных качеств. Я-то её — уже потом увидел… Впрочем, сути это не меняло.

С тех пор я на отмели ни разу не был, но за прошедшее время тут ничего не изменилось. Разве что расколотое корыто, разбросанное бельё и истоптанный песок слегка разнообразили пейзаж.

— Ну? — подойдя к воде, сказал я. — Звали?

Ветки кустов на противоположном берегу речки раздвинулись. И вышла Маруся. Я услышал, как Захар у меня за спиной судорожно сглотнул.

Одежды на Марусе не было. Она шагнула в воду и протянула ко мне руки.

— Иди сюда, милый!

Остроумно ответить я не успел. Вместо меня на зов откликнулся Захар. Попёр в воду прямо как был, в сапогах, штанах и рубахе. Я поймал его за шиворот.

— Стой, придурок!

Заглянул в осоловевшие глаза, вынул из мешочка нужный амулет и активировал. Приправил животворящим подзатыльником.

Сработало. Захар затряс головой и обрёл вменяемое выражение лица.

— Это не Маруся, идиот! А если ты успел обрадоваться, что видел голышом Марусю, разочарую. Она не такая.

— Не такая?

Ишь ты. И впрямь успел.

— Не-а.

Роскошные тела русалок, в которые они перекидывались, были как будто нарисованы нейросетью. Той, что восемнадцать плюс, разумеется. Образ, безусловно, чувственный и сексуальный, но плюс-минус одинаковый для всех. Вплоть до мелочей — типа изгиба бёдер и размера груди. Марфа, кстати, в этом плане от своих товарок отличалась. Фигура у неё шикарная, но не среднестатистическая, со своими интересными особенностями. Наверное, избавившись от русалкости, девушки возвращались в настоящий облик. И Марфа была фигуристой ещё до того, как превратилась в русалку.

— Настоящая Маруся гораздо красивее, — доконал Захара я. И обратился к твари на другом берегу: — Может, хватит дурака валять? Говори, чего надо! Зачем вы украли Марусю?

Обнажённая девица с лицом Маруси плюхнулась в воду и оперлась на локти.

— Люди украли коров у хозяина. Хозяин ос-с-серчал. Мы убивали людей. Появилс-с-ся ты и всё ис-с-спортил! Убил наших подруг, убил пас-с-стуха. Мы украли твою женщину. Мы её убьём.

— Не убьёте.

— Убьём!

— Нет.

— Почему? — тварь, похоже, всерьёз озадачилась.

— Потому что, если бы хотели убить, убили бы сразу. А вам от меня что-то нужно. Говори уже, не морочь голову. Я полночи по кладбищу неопознанную хрень гонял. Спать хочу.

— Верни пас-с-стуху коров. Тогда он вернёт тебе женщину.

— Погоди. Ты только что сказала, что пастуха я убил…

— Другой пас-с-стух! — тварь, как всякое существо, не умеющее внятно доносить свои мысли, начала психовать. — Другой пас-с-стух хочет обратно коров! Верни их!

— Сначала докажи, что Маруся жива и здорова. Я должен увидеть её.

— С-с-смотри. — Тварь повела рукой.

Метрах в двух передо мной из-под воды всплыло что-то вроде плота — состоящего из круглых листьев кувшинок. Посреди плота, головой на подушке из белых лилий, лежала Маруся. В этот раз, для разнообразия, одетая. Глаза её были закрыты. Девушка спала.

Я сделал шаг вперёд. Плот качнулся прочь от меня — ровно на то же расстояние.

— Вернёш-ш-шь коров, тогда получишь женщину! — прикрикнула тварь. — Не раньш-ш-е.

— Маруся! — позвал я.

Девушка на плоту шевельнулась. Ресницы затрепетали.

— Она с-с-спит. Если разбудиш-ш-шь её, утонет!

— Тварюка правду говорит, — поспешно подтвердил Захар. — Ежели они живых людей под воду утаскивают, то погружают их в сон. Тогда люди вроде как одновременно и дышат, и не дышат. А ежели разбудить — утопнут.

— Понял. — Мне, в общем-то, всё, что было нужно — убедиться, что Маруся жива. Убедился, теперь следующий вопрос. — Отсюда до Смоленска — трое суток на карете. Коровы там, Маруся здесь. Каким образом будем проводить обмен?

Тварь подвисла. Если бы я думал, что у неё есть мозги, решил бы, что задумалась. В итоге выдала:

— Вернёш-ш-шь хозяину коров — он вернёт тебе женщину.

Ясно. Вопросы логистики, видимо, хозяина мало беспокоят. Как леший мог таскать за собой своё жилище куда угодно, так и этот, видимо, всё, что попало к нему, перемещает без проблем.

— Ладно. Будем считать, всё решили. Передай своему пастуху, чтобы стойла не занимал. А ещё передай, что если с Марусиной головы хоть волос упадёт, я ваше болото вскипячу аж до океана. А кипятильник хозяину в задницу засуну.

— Кипятильник? — снова озадачилась тварь.

Плот со спящей Марусей погрузился в воду.

— Это, надеюсь, единственное, что ты не поняла? С остальным ясно? Тогда дуй к хозяину. И попробуй хоть слово не передать — из того, что я сказал.

С этими словами я развернулся и вышел на берег. С досадой буркнул Захару:

— Давай уже прокачивайся скорее! Задолбало в одиночку туда-сюда мотаться. Поболтать в дороге, и то не с кем. Амулет для подводной охоты есть?

— Это Жабры, что ли? Конечно!

— Давай сюда.

Я забрал у Захара амулет, изобразил Знак Перемещения и вышел из проулка позади особняка генерал-губернатора.

* * *

До хутора меня снова довёз денщик Обломова. Знак я там не оставлял — не думал, что придётся вернуться. В этот раз на хуторе не спали, хотя и большого желания разговаривать со мной не изъявили.

Меня это, впрочем, мало беспокоило. Я потребовал старосту, или