Вперед в прошлое 9 - Денис Ратманов

— С восьми утра тут, а передо мной уже тридцать человек. Надо было раньше.

— А сейчас сколько перед вами? — забеспокоился я.

— Шестеро, я седьмая. На человека уходит от пятнадцати минут до получаса. Скорее всего, не успеем, — вздохнула она и пожаловалась: — День коту под хвост! Меня дети дома ждут.

— Останемся, — сказал я, прикидывая, сколько денег предлагать нотариусу, чтобы она задержалась. — Попробуем решить… Я попробую.

Женщины согласились, и мы выстроились вдоль стены. Видно было: Надежда жалела, что согласилась на задаток и уже готова поверить мне на слово, но уж очень ей нужны деньги.

Минуты тянулись неимоверно долго, как всегда, когда чего-то ждешь. Женщина перед нами вошла и вышла с криком и угрозами, зато отняла всего пять минут, а вот бабуля в черном просидела почти полчаса. И еще четверо! Точно никуда не успеем!

Василий Алексеевич пришел, когда дед, что стоял перед нами, был в кабинете, глянул на часы, вздохнул и уставился на коричневую дерматиновую дверь.

Старик вышел в начале пятого. Алексеич вскинул руку и исчез за дверью со словами:

— Не уходите, я договорюсь.

Через несколько минут, когда в коридоре никого не осталось, он выглянул из кабинета и сделал приглашающий жест.

— Заходите.

Не знаю, что он сказал или сколько заплатил, но мы все провернули меньше чем за полчаса и довольная продавец упорхнула домой.

Счастливым обладателем двенадцати соток меня называть было рано, но отметить маленькую победу хотелось, и память взрослого настойчиво требовало вискаря.

Осталось решить вопрос с Верочкой, и до нового года жить более-менее расслабленно. Семнадцатого декабря Борин день рождения — надо устроить пир на весь мир. Вспомнился подарок Георгия, но я решил на этот чек отпраздновать выпускной: и мне радость, и одноклассникам будет что вспомнить.

Мы приехали домой, и машина Василия Алексеича заняла уже облюбованное им место, где пал «Запорожец». Мы направились к подъезду, все еще лишенному двери и стекол, но уже прибранному и отмытому, и увидели полоску земли, тянущуюся через порог внутрь дома.

— Что это? — округлил глаза Алексеич.

— Кто-то цветы сажал, — пожала плечами мама, — и мешок прохудился с землей. Свиньи! Как будто сложно за собой убрать!

— Не нравится мне это, — шевельнул усами Алексеич, брови его сдвинулись вперед, и глаза вообще запали.

Мне показалось, он что-то знает, чует опасность, но молчит.

Переступив через полоску земли, делящую лестницу ровно на две части, он поднялся к нашей квартире, прижимаясь к перилам, постучал в дверь.

Подойдя к нему, я заметил, что на лестничной площадке земля была рассыпана тонким слоем. Мама открыла дверь вошла в квартиру, и они с Алексеичем уединились в спальне. Боря сидел рисовал, Наташка в кухне застыла над какой-то книгой, беззвучно шевелила губами, закрыв уши.

— На тренировку идешь? — спросил я. — Раз уж ты дома.

Сестра мотнула головой.

— У нас в театре хореография, там достаточно нагрузки. Ее глаза заблестели, губы растянулись в улыбке, и она поделилась: — Мы «Фауста» ставим, прикинь! Мне дали роль Маргариты, ужас! — Она прижала ладони к щекам. — Думаешь, справлюсь? Жутко сложная роль! А Фауст — мудак! Всю книгу ждала, что его черти утащат в ад! Такое разочарование.

— А Маргарита сама тебе как? — спросил я, умолчав о том, что эта роль подходит моей сестрице.

— Да никак. Сначала бесила, потом, когда забеременела, жалко ее стало. Дура, но жалко. И Фауста за нее никто не наказал!

— Время такое было, — объяснил я. — В женщинах мало кто видел людей. Просто инструмент — да. Сосуд греха — да.

— Тьфу! — все, что сказала сестра.

Переодевшись и перекусив, я принялся делать обзвоны. Пока ждал связи с дедом, неожиданно зазвонил мой телефон.

— Пашка! — выдохнул в трубку Илья. — Отец нашел квартиру для Верочки в нашем доме, однушку. Мебель не вся, но необходимое есть. И всего двенадцать тысяч! Давай после тренировки глянем? Ключ есть.

— Отлично, — улыбнулся я. — Увидимся — расскажешь. Если нормальная, не бомжатник, завтра покажем Верочке. Согласится остаться — оплачиваем. Не согласится — мы ничем уже не поможем, — я вздохнул, Илья вздохнул тоже. — Я звонок от деда жду. Увидимся.

— Отбой.

Деду я зачитал список запчастей, выслушал, что делать закупки ему по силам, он быстро восстанавливается и ходит, только немного опираясь на трость. Влад — просто золотой человек, во всем ему помогает, всегда готов подстраховать, но таскать груз на себе надоело, потому дед присмотрел себе ржавенький, но бодрый «Москвич» за триста пятьдесят долларов, в пятницу сделка купли-продажи.

На языке вертелось, что, если бы не вклад в дело революции, уже давно нормальный «жигуль» купил бы, но я промолчал. В конце концов, благодаря поездке в Москву удалось сделать много хорошего…

— Спасибо тебе, внук, — закончил дед. — За то, что нашел меня. За помощь спасибо. Если бы не ты, гнил бы себе сторожем на складе, никогда не увидел внуков и тем более не купил бы машину. Приглашение на новый год в силе?

— Всегда тебе рады…

Донеслись помехи, и связь оборвалась. Повезло мне с дедом и бабушкой — они мировые и благодарные. Есть родственники, которые считают, что все хорошее, что делается — не добрая воля того, кто им помогает, а данность. Иначе просто нельзя. Их, таких замечательных и несчастных, надо осыпать деньгами и одаривать — жалко, что ли? И, сколько ни дай — или никакой благодарности, или «маловато будет».

Только я направился в зал переодеваться, как в дверь позвонили. Из спальни высунулась мама, Боря вскочил, но открывать пошел я — осторожно, на цыпочках. Выглянул в глазок и увидел бабку Тоньку в старом халате, с седыми космами, торчащими в стороны, открыл дверь.

— Здравствуйте, бабушка Тоня. Вам маму позвать?

— Желательно бы, — сказала она, притопывая. — Она же дома? Машина под моим балконом стоит. Значит, дома.

— Иду, тетя Тоня, — откликнулсь мама и вышла, оттесняя меня.

— Ты бы осторожнее, милочка, — вкрадчивым голосом посоветовала бабка. — Я все понимаю: обманутые жены, рогатые мужья… Но эта жена егойная весь день вокруг нашего дома шастала, когда вы все уехали. Туда-сюда, туда-сюда. И со свертком была, в перчатках. Я такая: «Чего тебе надо? Что задумала?» А она