Месть человеческая – Том I. - Алексей Фокович Фоков

Сплюнул на пол самый здоровый пацан лет двадцати.

— Ты нападёшь на Греев, щенок? С нами, может, и справишься, а завтра всей семьёй на крестах повиснете в парке. — в голосе Рыцаря лязгнул метал, — вы все!

И чуть-чуть мне голову сдавило ватной тишиной.

— Мы твою сестру пальцем не тронули, а на кресте её лапать каждый сможет, забыл, что распинают голыми? Добивают через три дня, хватит насмотреться друг на друга. — вбивал слова Марк в пустые головы Простолюдинов.

Голову сильнее стал сжимать невидимый обруч, но на плебеев подействовало не столько менталистика, сколько перспектива справедливого наказания, и они стали переглядываться, как бы смыться, сохранив крутость в глазах корешей. Никто не хочет получить кличку Греевская подстилка, и все боятся распятия.

Все страшатся креста, все, до единого, даже самый храбрый человек чувствует слабость в ногах от мысли, что исключений или помилования не будет ни для кого в семье преступника, даже для грудных детей.

Нас в прошлом году всем классом водили на казнь в центральном парке, потом ночами ссался в постель, терпеть не могу экзекуций, может, поэтому и не пошёл по военной стезе.

— Dura lex, sed lex. — прошептал Квинт, и сам себе перевёл — закон суров, но он закон.

Вот чего не мог ожидать, как в Квинте тяги к латыни.

— Значит так! Я, Марк Регул Грейковаль дарую права поединка троим вашим против троих наших.

— Против четверых наших, — кажется, я сорвался на визг.

Не знаю, что меня толкнуло, но я тоже не смог остаться в стороне.

На меня все обернулись, больше всего удивления читалось в глазах Агни, кажется, она меня не воспринимала как пацана, скорее, как мальчика, я её моложе на два года.

Я, наконец, избавился от женского шмотья и встал рядом с Квинтом.

— Против четверых наших, четверо ваших. Рефери назначайте из взрослых. Пусть бой будет честный. Равные с равными! — после мгновенной заминки поправился Марк.

На улице во дворике мы выбрали пустой пятачок, между навесами и сараем и стали ждать кого выберут рефери плебеи.

Им оказался грузчик, мужик средних лет, с армейской выправкой. Судя по всему, среди них он пользовался авторитетом и уважением.

Против нас вышли биться четверо пацанов все как один старше, главным заводилой выступал, разумеется, парень на чьей сестре мы тренировались, я даже в чём-то ему сочувствую, но так устроен мир, нам как хищникам нужна живая кровь, но и жертвы имеют право ткнуть нас рогом.

Вот и посмотрим, что сильнее зубы хищников или рога травоядных.

Против Квинта вышел парень слегка квадратный, из мощных плеч сразу начиналась голова, минуя шею. По виду боксёр или борец, эти в драке опаснее всего. У них хитрая стратегия драки, выдержать пару ударов по корпусу, сблизиться и взять в захват противника, а потом приём на болевое, и жертва согласна на всё.

Девчонки против нашей Злюки не нашлось, жертва не захотела драться за свою честь, предпочтя пускать слюни и слёзы в кругу сочувствующих тёток-поварих. Я видел её одетую в белый халат кухарки, стояла в стайке зрителей, вышедших посмотреть на редкостное зрелище — дуэль Греев.

Слёзы – слезами. Сопли – соплями. Но пропускать шоу не стала.

Никакого сожаления к ней не испытывал, когда девчонка раздевается под гнётом менталистики, Боги ей судьи, но, когда она сознательно отказывается от шанса отомстить обидчикам, значит быть жертвой её выбор.

А прийти поглазеть на драку – это так по-плебейски.

Презрение — плохое чувство.

Нас с детства учат ценить и уважать низшие сословия, и среди простолюдинов есть достойные люди. Их есть за что уважать, но, сегодня глядя на эту девчонку, я почувствовал, что вся учёба осталось только парадной формой увешанной мишурой девизов «…Народ и Кланы едины!..»;

Я стал презирать плебеев всех как сословие, и уважать только тех, кто достоин уважения.

Вместо клуши вышел дрыщеватый пацан с прыщами на пол лица и маслеными глазками. Мерзкое зрелище пацану биться с девчонкой. Он не сводил глаз с грудей Агни под футболкой, и явно пребывал в мечтах, как будет щупать поверженную девчонку.

Мне достался пацан одного роста, но постарше. Гибкий, подвижный, с лицом крыски и глубоко посаженными колючими глазками. Обычный, ничем не примечательный, шпанюк, я до сих пор помню брезгливое ощущение от него.

Нас собрал в кружок Рефери, да он отставной десантник, на кисти вытатуирован челнок на фоне солнца в облаке и девиз:

«Никто кроме нас»

— Так, молодёжь полторы минуты на раунд, три раунда, сдавшийся больше не участвует! Кто переберёт, того оттащу сам, сдавшегося не бить, лежащего не пинать. — дядька объявил правила.

Он неодобрительно хмыкнул, глядя на состав наших противников, объективно они сильнее.

Жизнь устроена так, что враги всегда сильнее нас Греев, но мы раз за разом побеждаем. В Клане не держат трусов, и боевые искусства обязательны для всех без исключения, а плебеям только по желанию.

Как бы старый служака ни болел душой за своих, малолетний придурок ему явно не пришёлся по духу. Видно всем, что он мысленно раздевает глазками Агни. Да и перевес пацана над девчонкой слишком очевиден.

— Девушка снимается с поединка, противник слишком силён. — вынес вердикт отставник.

— Этот дрочер что ли, силён, да он в жизни не боролся ни с кем кроме своего удава, и то, когда в ширинке запутается, я ему прыщи выдавлю, пусть остаётся.

— Тогда начинаем по команде.

Мы разошлись в разные стороны.

— Вы что делаете! Разорить меня вздумали! Снимайте форму! — внезапно заорала неприятного вида бабища, именно ей на свою горькую судьбу жаловалась жертва.

— Марфовна, ну не голыми им же драться — попытался усовестить тётку служилый, — что ты нас перед Греями позоришь?

— Ладно, пусть возьмут черновое. — смилостивилась хозяйка.

Тогда я впервые испытал ожидание драки, неприятное чувство, живот сжимают тиски, а в душе копошатся дурные предчувствия.

Редко бывает, но случается, что в дуэли гибнут или калечатся наши.

Благородство поединка именно в том, что сражаются равные с равными. И никто не имеет право наказывать Простолюдина за увечье Клановича.

— Тит, ты дрался раньше? — обернулся