Витязь. Змееныш - Константин Георгиевич Калбанов

прошить насквозь несколько рядов копейщиков. Десяток — проделать в строе брешь. Пара десятков не дадут её заполнить и позволят вломиться в неё дружественной кавалерии. Это только один из примеров. Но я не для того показал вам штуцер.

— Вы опять о своей идее вооружить простецов ружьями, способными метать «Булавы», — вспомнила она наш прежний разговор.

— Только теперь не просто «Булава», но ещё и пуля.

— Я обдумывала ваши мысли. И уж поверьте, сломала мозги о них. Бесполезно. Тупик.

— Вот это тупик, — указал я на лежащий на столе штуцер. — Объявленный, подтверждённый лучшими умами человечества. А задачу решил простой студент недоучка, не обладающий особыми талантами. Просто я не стал упираться в стену, а решил её обойти. Вы попробовали, получили закономерный результат, убедились в правдивости постулатов и с чистой совестью умыли руки. Вы даже не старались, Ольга Платоновна.

Вот так вот, красота моя! Я круче! И не потому, что волей судьбы у меня сильный дар, а потому что сумел добиться успеха своими мозгами. И результат налицо. Моя показная скромность раззадорила её, и я видел, что жёнушка завелась. Вот и ладушки. Похоже, я сумел-таки подбросить ей сахарную косточку. Пусть теперь грызёт, глядишь, и меня ненавидеть станет некогда.

Глава 19

Под горячую руку

Экипаж поднялся по пандусу и замер под въездной аркой. Я обождал, пока лакей откроет дверь и опустит ступени. Не то чтобы сам не мог этого сделать, или во мне проснулся сноб. Просто это нормы местного этикета, которым следует соответствовать. Как говорится, каждый должен быть на своём месте, и коль скоро я не намерен сотрясать устои, то остаётся им соответствовать.

Вышел из экипажа и подал руку Ольге. Она приняла помощь и даже не выказала неудовольствия, во всяком случае, внешне. Рука-то её дрогнула, но я далёк от мысли, что вызвано это приятным томлением. Хотелось бы, но пока для этого слишком рано. Она взяла меня под руку, и мы направились к распахнутой двери, у которой нас встретил дворецкий.

В вестибюле никого. Я помог жене снять манто, обнажая плечи, и принял у неё шляпку, которые тут же передал лакею в гардеробе. Он же принял мою трость-шпагу и цилиндр. Коль скоро оружие это всё одно больше церемониальное, то я предпочёл сменить клинок на вот такой вариант, получающий всё большую популярность.

Мы прошли налево в гостиную с накрытыми фуршетными столами, к которым народ пока ещё не прикасался. До начала танцев моветон. Поэтому, не задерживаясь, направились в бальный зал. Довольно просторный, надо сказать. Князь Извольский любил давать большие приёмы, которые были у всех на устах.

Получить от него приглашение довольно престижно. И не зазорно даже ярым противникам партии царя, к которой принадлежал его светлость. Признаться, он больше номинально поддерживал государя, по большому счёту придерживаясь нейтралитета. Его покойный отец, тот да, являлся истым сторонником самодержавия, а вот наследник выбрал умеренную позицию. Как говорится, за всё хорошее, против всего плохого.

Разумеется, столь податливую фигуру пытались перетянуть к себе оппозиционные партии. Однако князь предпочитал оставаться в стане государя, справедливо полагая, что его поддержка будет куда значимей остальных. Мглинское княжество граничит как с великим княжеством Литовским, так и с Польшей, и ближайшие соседи являлись сторонниками крепкой царской руки. Ибо только сообща можно выстоять против врага внешнего.

— Княжна Зарецкая-Ртищева с супругом, — когда мы с Ольгой вошли в зал, объявил церемониймейстер.

Вообще-то, принято называть именно мужа, указывая супругу как дополнение. И не откажись я от боярского титула, так оно и было бы. Но я отказался, и теперь получаюсь приложением к жене. На что многие тут же обратили внимание, посмотрев в нашу сторону. Ольга искоса глянула на меня, явно желая проследить за моей реакцией.

Но я воспринял эти взгляды совершенно спокойно. Мне даже не нужно делать морду кирпичом. Хотя бы потому, что я реально плевать хотел на мнение окружающих. А ещё точно знал, что подавляющее большинство присутствующих смогу разделать, как бог черепаху, пусть только посмеют вякнуть. Будь иначе, и сомнительно, что я сумел бы совладать с собой.

Хозяева дома стояли практически напротив входа и встречали гостей. Поэтому я уверенно повёл жену к ним.

— Ваша светлость, орловский помещик Ртищев Никита Григорьевич. Моя супруга Ольга Платоновна. Позвольте нам засвидетельствовать своё почтение, — обозначив долженствующий поклон, произнёс я.

Князь приготовился что-то сказать, но на мгновение запнулся, явно не зная, как поступить. Я тупо сломал привычный порядок вещей. Сыграй первую скрипку Ольга, и всё было бы понятно. Я не первый сильный одарённый из худородных дворян, женившийся на княжне. Но даже несмотря на то, что они не отказывались от боярского титула, всё же предпочитали держаться в тени своих жён.

Вообще-то, Ольга изначально и собиралась так поступить. Но была удивлена, когда я заявил, что ей придётся считаться с моим главенством, или мы попросту никуда не поедем. И мне как-то наплевать на то, как воспримут в свете отказ от посещения бала без уважительной причины. Я, конечно, готов ждать, когда жена перестанет беситься и наконец подключит голову. Но только, пока это происходит в кругу семьи.

— Рад, Никита Григорьевич, что вы нашли возможность посетить нас. Ольга Платоновна, — наконец нашёлся князь, ответив на приветствие.

Не стоило задерживаться подле княжеской четы, так как гости продолжали прибывать, и тем следовало их встречать. Поэтому, обменявшись любезностями, мы отошли в сторонку. Я присмотрел в дальнем углу зала стул и повёл супругу к нему. Нечего беременной изображать из себя стойкого оловянного солдатика. Не обнаружился бы свободный стул, я озадачил бы лакея.

— Признаться, вы меня удивили, Никита Григорьевич. Не ожидала, что вы будете держаться столь самоуверенно на светском приёме при стечении большого числа высокородных дворян, — идя со мной под руку, произнесла Ольга.

— Для начала я насмотрелся на высокородных отпрысков в университете и не обнаружил особой разницы между ними и худородными дворянами. Разве только раздутое самомнение, но это выглядит даже смешно.

— А как же ваше положение примака? Вы же не думаете, что в свете поверили в то, что между нами возникла неодолимая страсть.

— Да мне как-то наплевать на то, что они думают.

Я говорил совершенно искренне. Мне и впрямь плевать на всех, потому и держусь совершенно спокойно. Пусть окружающие думают и шушукаются по углам о чём угодно. Пока я этого не слышу,