Гость из будущего. Том 4 - Владислав Викторович Порошин

концертную программу, а в воскресенье, после гастролей в Гатчине, хватаю Нонну в охапку и своим ходом двигаю в Москву. Нонну одну оставлять нельзя, так как будут искать меня, а возьмут её. В Москве сниму комнатушку, у какой-нибудь старушки, и дальнейшие ходы буду делать по ситуации».

— Хосподи, а наивный Илья Николаевич решил, что корень моих бед — это ссора с Козинцевым и Хейфицем, — усмехнулся я, буркнув себе под нос. — Тут такая серьёзная шахматная партия завертелась, что этих ленинградских кинорежиссёров даже на доске нет. Впрочем, на этой доске нет и меня. Я в данный момент — это пешка-невидимка, которая только чудом теперь сможет стать ферзём.

* * *

Смешной весёлый парень, ха-фа-на-на,

Играет на гитаре, ша-ла-ла-ла,

И сядет скоро солнце, ха-фа-на-на,

Зато взойдёт на небе большая луна! — задорно горланил я на сцене кинотеатра «Ленинград», отчаянно барабаня пальцами по гитарным струнам.

И хоть на душе скребли кошки, нужно было работать и улыбаться во все свои тридцать два зуба. Более того я был практически уверен, что в этом переполненном танцующем и поющем зале сейчас присутствуют плечистые ребята, которым приказано за мной аккуратно присмотреть. Знать бы ещё, что думает товарищ Семичастный. Всё же я его человек. Неужели он меня списал? Всё может быть.

Хэй, бросай хандрить!

Беги скорей сюда

Танцевать, а не грустить,

Будем, будем до утра!

Исполнив пару раз зажигательный куплет песни, я снял с себя акустическую гитару, передал её Нонне, которая всю песню подпевала на бэк-вокале и под инструментальный проигрыш принялся танцевать силовой брейк-данс. Зал привычно взвыл от восторга.

— Давай-давай! Давай-давай! — закричали девчонки, которые танцевали около самой сцены.

И я выполнил на руках упражнение «крокодильчик», затем повертелся на спине и на плечах и завершил свой сольный танцевальный выход прыжком на ноги, после чего сделал стремительное сальто назад.

— Дааааа! — закричали мои самые верные поклонницы.

— Спасибо, Ленинград! — заорал я в микрофон, пока музыканты продолжали играть «Ха-фа-на-ну». — Завтра в то же время и на этом же месте встречаемся снова!

«И может быть в последний раз», — добавил я про себя, помахав зрителям рукой. И вдруг накатила такая горечь, что захотелось просто взвыть. И если бы я сейчас был иконой святого Феллини, то наверняка бы от обиды замироточил. Поэтому когда «Поющие гитары» перешли на припев, его запели Женя Броневицкий и моя красавица Нонна. Я же просто стоял и молча пялился в танцевальный зал. Наконец Сергей Лавровский сделал финальную сбивку на ударной установке, музыка стихла и почти три тысячи человек, которые заполнили кинотеатр «Ленинград» разразились громкими аплодисментами.

— Ты чего застыл? — пихнул меня в бок Толя Васильев. — Собираемся и рвём в ДК «Пищевиков», там уже целая толпа народу буянит. Ха-ха.

— Подожди,Толя, это ещё не всё. Нонночка, дай гитару, — буркнул я и, когда моя дорогая подруга протянула мне инструмент, тут же произнёс в микрофон, что в завершении нашего концерта прозвучит ещё одна песня. — Это наша новая хитовая композиция, которая называется «Уходило лето»! — прорычал я. — Она такая новая, что наш художественный руководитель Анатолий Васильев ещё не успел сделать к ней аранжировку, поэтому песня прозвучит под простую акустическую гитару.

— Давай жги, Феллини! — рявкнул какой-то парень около сцены.

«Странное дело, прозвище Феллини ко мне прицепилось и на концертной сцене», — хмыкнул я про себя и пока музыканты и моя Нонна растеряно застыли на месте, не зная чего в следующую секунду ожидать, я жахнул по струнам и почему-то с нервным рокерским надрывом запел:

Все, что летом зеленело, пожелтело, отзвенело

И однажды побелело медленно.

Все, что было между нами за дождями, за снегами,

Словно старой сказки, было — не было.

Не было печали — просто уходило лето,

Не было разлуки месяц по календарюююю, на-ра-на-на,

Мы с тобой не знали сами, что же было меду нами?

Просто я сказал, что я тебя люблю…

Не знаю почему, но эту добрую и попсовую вещицу я исполнял так, словно от неё зависела моя жизнь и судьба. И каждым словом, вылетевшим через динамики, я как будто бы стрелял по тому «невидимому монстру», который неумолимо полз по моему следу. И, наверное, со стороны это выглядело так, словно в меня вселился диковатый «Профессор Лебединский», который остервенело рычал: «Просто я сказал, что я тебя убью!». Зато как следует прооравшись, мне тут же полегчало, и многие проблемы показались надуманными и смешными. Поэтому сцену кинотеатра я покидал с улыбкой на лице.

«Подумаешь, Брежнев и Шелепин делят власть? — подумал я. — В Кремле всегда делят власть. Мне-то что? Убивать меня никто не собирается. Только вот потом ни снимать, ни гастролировать с ВИА мне уже не дадут. Но и тут есть своя лазейка. По отцовским документам у меня где-то в Польше живёт дальняя родня. Значит, буду добиваться выезда в социалистическую „Речь Посполитую“. Там тоже снимают кино. Там есть Анджей Вайда, Роман Полански, Барбара Брыльска и Беата Тышкевич. Однако эта лазейка на самый крайний случай. А пока я здесь ещё как-нибудь повоюю».

* * *

— Это ты чего такое на сцене устроил? — прошипел дядя Йося, когда мы, побросав инструменты в автобус, поехали на второй концерт в ДК «Пищевиков».

— Классная песня, — улыбнулась Нонна. — И мне кажется, она посвящена мне? Так, ха-ха?

— Хотел сделать сюрприз, — буркнул я. — Парни, у меня есть несколько объявлений, — обратился я к музыкантам. — Не хотел говорить перед концертом, чтоб не сбить боевой настрой. В общем так, с понедельника мы должны перебраться на другую репетиционную базу. И возможно всю следующую неделю вам придётся поработать без меня и без Нонны.

— Не пронял? — чуть ли не хором произнесли Толя Васильев и дядя Йося Шурухт.

— Почему я ничего не знаю? — прошипел мой дальний родственник.

— Потому что кое-кто не ходит на работу, или ходит, но не на работу, а куда-то в иное место, — рыкнул я. — Директор киностудии Илья Киселёв съёмочный павильон №2 отдает под другой проект, а меня отправляет в двухнедельный отпуск. Из-за чего мы с Нонной едем на берег Чёрного моря, — соврал я, приобняв свою подругу.

— Правильно, — поддержал меня Женя Броневицкий. — Две недельки попахали, теперь можно недельку покурить.

— Я кому-то