Отцовское знамя - Наиль Эдуардович Выборнов

– Прощения прошу, – пожал тот плечами. – Вовремя вы на татар поганых налетели, они нас уже вязать и в степь тащить собирались. И за себя спасибо говорю, и за семью свою, и за остальных из села.

– За остальных из села, это ты правильно подошел, – сказал я. – Вижу досталось тебе, но времени отлеживаться сейчас нет. Пройдись по домам, или куда там остальные укрылись, и скажи, чтобы скарб свой, которые татары повытаскивали, забирали. Ни к чему он нам.

– Благодарствуем, – снова повторил селянин и низко поклонился. Чуть не упал, видимо, голова закружилась, но все же смог удержаться, выпрямился и повторил. – Благодарствуем, князь, что деревню разорять не стал. Все, чего ценного было, вынесли поганые.

Ну да, мы по праву сильного забрать все себе могли, тем более, что селяне и так получили самый большой подарок, который только можно придумать – освобождение из татарского плена.

– Иди, иди, – отпустил я мужика. – Только аккуратнее, не свались там, не расшибись.

Селянин, мелко кивая, двинулся прочь, воины мои уже крутили пленных татар, которых оказалось неожиданно много: кого доспех спас, а кого задело вскользь. Как ни крути, но с самострельным болтом, засевшим в руке или ноге воевать уже несподручно.

– Уж больно ты добр к селянам, – сказал Игнат. – Все имущество им оставил.

– Так у них и так жизнь тяжелая, дядька, – ответил я. – Живут здесь, на окраине, торговых путей нет, князя над ними нет, чтобы от разбойников защитил, так еще и татары сюда наведываются, оказывается.

– Так-то оно так, – согласился старый воин. – Но селян в строгости держать надо. Чтобы знали, что их дело – воинов кормить, а те их уже защищать будут.

– Вот, вернем отцовский престол, я с этих селян сторицей все возьму, – ответил я. – Присоединим земли Воронежские к своим, хотя бы окраинные. И села местные данью обложим, а то пока ее кто попало собирает: то человек-медведь заведется, то татары придут.

– Побегут тогда селяне, – ответил Игнат. – Дальше в сторону ордынских земель побегут. Тут и так живут те, кто под княжьей рукой не хочет.

– Те, кто поглупее, побегут, – согласился я. – Но нам дураки и не нужны. А кто поумнее, останутся, если поймут, что князь – не только тот, кто мыто собирает, но и тот, кто от напастей оборонит, разбойников повыбьет, да и вообще…

– Княжич, – Степан оторвался от кучки воинов, собравшейся на площади вокруг пленных и махнул мне рукой. – Княжич, там один из татар по-русски говорит. Хочет с главным нашим поговорить.

– Ну пойдем, поговорим, – пожал я плечами, и мы вместе с Игнатом двинули через площадь.

Когда мы подошли, дружинники мои расступились и пропустили нас к сидящему на земле татарину. Узнал я его с первого взгляда – тот самый всадник, что бил женщину плетью. Он отличался от остальных татар: те были чернявые, с плоскими лицами и узкими глазами, а этот наоборот – светловолосый, высокий, с правильными чертами лица. Да и глаза у него были зеленые. Встретил бы где-нибудь в Брянске, ни за что татарина не признал бы.

Вид он пытался принять гордый и независимый, чему изрядно мешали кровящая рана на плече и испачканная в дорожной пыли одежда. Да и оружие у него понятное дело уже отобрали, а вот доспеха пока не сняли: скорее всего, потому что мешала стрела, засевшая в плече.

Дырка пустяковая, обломить болт, вытащить, промыть настоем календулы, да перевязать. И все, за месяц рука заживет, и будет командир татарской ватаги снова водить ее за добычей в мирные деревни.

– Меня зовут князь Олег, – сказал я. – Ты мой пленник.

Именно так, представиться, обозначить свое положение, а потом положение пленного. Игнат учил меня допрашивать людей долгими зимними вечерами, проведенными в монастыре. И это искусство отнюдь не всегда было связано с пытками, иногда ведь нужно сохранить шкуру пленного в целости. Например, когда собираешься получить за нее выкуп.

Я, правда, не был собирался вымогать выкуп за взятого в плен разбойника. Нет, если бы я был настоящим князем, со своими землями, то без сомнения попытался бы это сделать. Но сейчас, не таскать же мне в самом деле за собой пленного. Сбежит. А если не сбежит, то убьют.

– Меня зовут Гали, – ответил он на почти чистом русском.

– Ты не похож на татарина, – заметил я. – Я бы сказал, что ты больше похож на нас, чем на своих людей.

– Мои люди башкиры, – мрачно ответил пленный. – Моя мать русская, а мой отец – Темир-Бей, наши кочевья находятся по ту сторону реки Чулман.

– Это где? – повернулся я к Игнату.

– Понятия не имею, – пожал плечами старик. – У татар свои названия, у них ведь свой язык.

– Русские называют эту реку Камой, – ответил на незаданный вопрос пленный.

Где находится Кама я знал, но очень приблизительно, конечно же. Видел старые карты в том же монастыре, хоть в них было не так уж много смысла: городов на прежних местах уже не было, селения со старыми названиями переносили на новые места. Только реки и текли по тем же руслам, да и то не все, ну и горы Последняя Война тоже сдвинуть не сумела..

– Вы пришли издалека, – покивал я. – И все же, что мне с тобой делать, Гали?

– Мой отец даст за меня хороший выкуп, – ответил парень. – Много-много акче.

– Акче? – снова спросил я у Игната.

– Деньги по-ихнему, – ответил старый воин. – У них разные монеты в ходу, смотря где нахватают. И наши рубли бывают, и еще какие-то, со смешными закорючками такие, а то и просто нарубленные куски серебра находили.

– Ну и как ты это себе представляешь? – спросил я у пленного. – Что мне, ехать до Камы, чтобы за тебя выкуп получить?

– Если ты князь, то ты можешь отправить письмо с торговцами, – ответил он. – До наших кочевий добирались торговцы из русской земли. Редко, но добирались.

– Посмотрим, – пожал я плечами. – А теперь расскажи мне, что ты и эти твои башкиры забыли на нашей земле.

Он посмотрел на меня непонимающим взглядом. Окружавшая нас толпа дружинников зашепталась, похоже, что они тоже не понимали, зачем я устраиваю пленному допрос вместо того, чтобы снести ему голову или повесить на ближайшем дереве.

– Я не совсем понимаю вопроса, – ответил, наконец, Гали.

– Так он же совсем простой, – пожал я плечами. – Что ты со своими людьми забыли на нашей земле?

Гали замолчал. То ли пытался понять, что я от него хочу, то ли боялся навлечь на себя