Дядя самых честных правил 11 - Александр Горбов

случайно увидела в Ангельскогорске Сантьяго. Грустный испанец показался ей таким одиноким и несчастным, что она с ним познакомилась. Да, сама подошла и познакомилась, что в этом такого?

— Но ведь это же крайне неприлично для юной девушки! — возмутилась Марья Алексевна.

— Бабушка Марья, — Ксения театрально вздохнула, — я прокладывала эфирную дорогу через алеутскую тайгу. Командовала сотней рабочих, устраивала им выволочки за пьянство и два раза давила бунт, когда нам подсылали провокаторов. И после такого мне неприлично спросить у дворянина, почему он грустный?

— А я говорила Петру, что тебя отпускать нельзя, — проворчала княгиня.

Включаться в этот спор я не стал. Камбов мне рассказал о приключениях рыжей на Алеутщине. Под безобидной внешностью прятались упрямый характер и крутой норов. Честно говоря, до сих пор не укладывалось в голове, что маленькая проказница, отданная мне в ученицы, и эта «стальная барышня» одно и то же лицо.

Да, продолжила Ксюшка, познакомилась и ничуть не жалеет. Сантьяго оказался приятным собеседником, умным и начитанным. К тому же он не знал о её родстве с князем, считая дочерью небогатого дворянина. Да, испанец ухаживал за ней, но так робко и наивно, что вызывал умиление. И нет, она ни в чём не раскаивается, потому как ничего предосудительного не делала.

Мурзилка мягко спрыгнул со стола и подошёл к Ксюшке. Потёрся о ноги, словно утешая, и залез к ней на колени, подставляя голову для почёсываний. Ну да, рыжая у него всегда была любимицей, и кот вставал на защиту, когда её ругали за проказы.

— Вот только ты не учла один момент. Де Суньига — испанец.

— И что⁈

— Пленный испанец.

— Так ведь…

— Взятый во время нападения на наш острог.

— Перестань, Костя, — Марья Алексевна строго посмотрела на меня. — Девочка ни в чём не виновата.

— Кхм… — У меня аж в горле запершило от такого заявления.

— Сам знаешь, у нас тут никакого общества, ни балов, ни театра самого захудалого. Вокруг только твои опричники да купчишки. А девочке пора замуж, между прочим.

В углу сдавленно хрюкнул Киж, но на него никто не обратил внимания. Таня прикрыла рот ладонью, скрывая улыбку, а Бобров поднял взгляд к потолку.

— Бабушка! — Ксения вспыхнула.

— Вот именно! Он тебе предлагал руку и сердце?

Рыжая залилась краской.

— Предлагал?

— Он не может, — тихо пискнула она. — Ему ещё год сидеть в плену у дяди Кости.

— Ну это мы решим, — махнула рукой княгиня, — невелика проблема. Костя не будет противиться твоему счастью.

— А я, может, не хочу за него, — Ксюшка поджала губы.

— Не хочешь? — княгиня хмыкнула. — Костенька, ты этого испанца расстрелять, наверное, должен?

Какая бы Ксюшка ни была решительная барышня, но тягаться с Марьей Алексевной ей было рановато.

— Бабушка! Ты сама говорила, сразу замуж нельзя соглашаться. Надо присмотреться, подумать. Чтобы не было мучительно обидно за напрасно потраченные лучшие годы.

— А ты не присмотрелась?

— Ну, присмотрелась, — Ксюшка надулась, как хомяк. — Он хороший, добрый. И поговорить есть о чём, не то что другие.

— Другие — это кто? — вмешался я.

— А-а-а, — девушка махнула рукой, — эти все.

Княгиня согласно кивнула и вздохнула. Я не успел открыть рот, как Таня выразительно посмотрела на меня. Кажется, кое-кто устраивал для любимой «внучки» смотрины потенциальных женихов. Нет, в эти дела лезть точно не стоит, и знать не хочу, где и когда это происходило. У меня и других дел хватает, чтобы не соваться в женские тайны.

— Костенька, — обернулась ко мне Марья Алексевна, — может быть, ты разрешишь этому молодому человеку приезжать сюда? Чтобы Ксюшенька могла присмотреться к нему ещё раз и обдумать. А я прослежу, чтобы всё было как положено. Можно бал устроить, кстати.

— Значит, так, — я встал и прошёлся по кабинету. — Твой испанец…

— Он не мой, — буркнула рыжая.

— Отлично. Значит, мой пленный испанец не будет видеться с тобой в ближайший год.

— Дядя Костя! Это жестоко!

— Костенька, так нельзя!

— Во-первых, — продолжил я, игнорируя возмущённые взгляды, — он сидит в плену, на минуточку. И потакать ему в скрашивании досуга я не собираюсь. Во-вторых, за это время вы, Марья Алексевна, наведёте справки о его семье. У вас наверняка найдутся связи в Испании.

Княгиня на секунду задумалась.

— Найдутся. Завтра же отправлю письма кой-кому в Петербурге.

— В-третьих, это будет проверка для вас обоих.

Марья Алексевна, по началу собиравшаяся возразить мне, согласно кивнула.

— Да, Ксюшенька, так будет правильно. Если у него к тебе чувства, то год он потерпит. Да и ты тоже поймёшь, нужен ли тебе этот испанец. К тому же вы сможете писать друг другу романтические письма. Ты ведь не будешь против переписки, Костенька? Ах, у меня до сих пор хранятся письма одного чудесного юноши! Как он писал, как писал! Я тебе завтра покажу, Ксюшенька.

— И в-четвёртых, разрешение на брак я дам только вместе с твоим отцом. У тебя как раз будет время, чтобы всё ему объяснить и получить его благословение.

Рыжая не нашла, что возразить, и вынуждена была согласиться.

* * *

Утром я никуда не торопился. Спокойно позавтракал и занялся отправкой Кижа телепортом в Московский особняк. Проверил рисунок связок и зарядил до упора Знаки.

— Не волнуйтесь, Константин Платонович, всё сделаю как надо.

— Я не беспокоюсь. Вот, держи, это накопители, — я вручил мертвецу пять хрустальных призм. — Как окажешься на месте, сразу заряди телепорт для обратного прыжка. Как активировать, помнишь?

— Да, Константин Платонович, ничего сложного.

Киж вытащил из наплечной кобуры стилет со встроенным small wand’ом и изобразил в воздухе нужную связку.

— Хорошо. Ещё вот это, — я отдал ему маленький бутылёк с каплями Бестужева и бумажку с адресом. — Отдашь Баширову и заберёшь у него отчёт.

— Запомнил, сделаю.

— Становись в центр. — Я активировал телепорт, и над Знаками затеплилось голубоватое сияние. — Ни пуха ни пера, Дима!

— К чё…

Киж растаял в воздухе, прервавшись на полуслове.

Поставив телепорт заряжаться, я вернулся в особняк. Но долго там задерживаться не стал и поехал в город. Надо было побеседовать с одним синьором и объявить ему своё решение.