Дядя самых честных правил 11 - Александр Горбов

— Да, — Таня улыбнулась, — мне тоже будет приятно сюда ездить иногда. Будет напоминать тот день, когда мы с тобой увиделись первый раз.

По заведённому ещё в муромской усадьбе порядку никто не стал бросать работу и устраивать торжественную встречу. Только два парня выбежали навстречу и взяли наших лошадей. Пока Таня осматривала село, я переговорил со старостой. Обсудил некоторые дела, денежный вопрос и кой-какое производство, которое мне хотелось разместить здесь.

Уже собираясь обратно, я заметил сидящих под деревом деда и двух подростков. С серьёзной торжественностью старик учил молодёжь плести лапти. Требуя от учеников внимания и щедро раздавая оплеухи.

— Храните старинные традиции? — усмехнулся я.

— Что вы, барин, — староста покачал головой. — Лапти сейчас в дорогой цене. В город возим, в лавку на продажу сдаём.

— Лапти⁈

— А то, — староста хитро прищурился. — Лыка здесь подходящего нет, бересты тоже. Индейцы себе обувку из травы какой-то плетут. Так что лапоть тут редкий зверь. А купец какой наденет и перед другими хвастает: мол, видите, я из вас самый русский, старинные обычаи блюду. Как деды и прадеды в лаптях, а не в сапогах по жаре парюсь. Считай, все гильдейские перед друг другом щеголяют!

— А вы откуда лыко берёте?

— Мы, барин, бересту с Алеутщины заказываем. У меня там сродственник живёт, так он нам поездом отправляет.

Мне хотелось в голос расхохотаться от такого поворота. Эдак пройдёт лет сто, и лапоть в столице княжества будет символом достатка и старых купеческих династий. А лаптеплетение превратится в особый народный промысел. И злобинский лапоть станет известен не хуже, чем вологодское кружево или оренбургский платок.

Глава 27

Свободы и вольности

— Добрый день, Константин Платонович! Я вернулся.

На пороге особняка нас встретил Киж. Он успел переодеться с дороги и выглядел страшно довольным. Таня поднялась к себе, а мы с Кижом уединились в кабинете для разговора.

— Рассказывай. Как там дела у наших испанских друзей?

— Наш лучший друг маркиз де Лос-Бальбасес покинул Тихуану. Перед этим он заплатил все долги и вдрызг разругался с губернатором. Я этого не застал, но свидетели говорят, что в губернаторской резиденции после разговора не осталось ни одного целого стекла в окнах.

— Замечательно.

— В общем, маркиз отправился в Мехико и, судя по слухам, собирается в Европу. Думаю, больше мы его не увидим.

— А что де Круа?

— Этот наш «дружок» ухватился за открывшуюся возможность и впился в губернатора как клещ. Целую неделю ходил кругами, подлизывался и добился-таки назначения вместо маркиза.

— Ты с ним встречался?

— Два раза, — Киж поморщился. — Он просил денег на подкуп советников губернатора. Пришлось отдать ему половину из того, что вы мне выдали.

— И он реально подкупал кого-то?

— На удивление, да. Треть оставил себе, а остальное пустил на подарки командирам полков, прибывших в Тихуану, — Киж усмехнулся. — Эти вояки и сами по себе не рвались в бой. А после нашёптываний де Круа они сумели убедить губернатора отложить войну до весны.

— Великолепно! Дмитрий Иванович, ты отлично справился с этой миссией.

Киж изобразил поклон.

— Всё для вашего удовольствия, Константин Платонович. Впрочем, я сам получил от поездки немало приятностей.

— Обыграл кого-то в карты?

— Ой, да с кем там играть, Константин Платонович? Нет, я вечерами прогуливался по Тихуане в образе синьора Зорро.

— Причинял добро и наносил справедливость?

— Что-то вроде этого, — Киж осклабился. — Помог хорошим людям, наказал плохих. Убедил парочку жадных синьоров поделиться с ближними.

— Ладно, народный мститель, будем считать, что этот вопрос мы закрыли. Сегодня можешь отдыхать, а завтра у меня будет для тебя ещё одно задание.

— Снова куда-то ехать?

— В Петербург.

Киж подался вперёд, будто охотничья собака, почуявшая дичь.

— Константин Платонович, зачем же откладывать? Я мёртвый, мне отдых не требуется. Готов отправиться прямо сейчас!

— Соскучился по столичным картёжникам? — я рассмеялся. — Нет, уже завтра, нужно подготовить телепорт для твоей отправки.

— Ну хоть расскажите, в чём дело-то.

Я откинулся в кресле, пробарабанил по столу пальцами и вздохнул.

— Наследника нашей любимой императрицы Павла Петровича кто-то активно настраивает против меня. Конфликт с Паниным ему подали так, будто я действовал по приказу Екатерины. Масон подбивал Павла устроить переворот и взять трон, а я помешал этим планам.

— Как хотите, Константин Платонович, — Киж зло прищурился, — но мы его не зря убили. За Сашу…

— Я не жалею, Дмитрий Иванович, ни секунды. И сделал бы то же самое ещё раз. Но Павел — будущий император, и конфликт с ним плохо отразится на княжестве.

— Петербург слишком далеко от нас, — Киж легкомысленно махнул рукой. — Что он нам сделает?

— Много чего, при желании. Княжество пока слишком слабо, чтобы конфликтовать на таком уровне.

— Ну, вам виднее, Константин Платонович. Так вы хотите отправить меня к Павлу с письмом?

— Письмом здесь не обойдёшься. Я пробовал наладить с ним контакт через знакомых Марьи Алексевны, но Павел даже слушать обо мне не желает. Так что ты должен будешь с ним поговорить лично.

— Я⁈ Константин Платонович, вы переоцениваете мои дипломатические способности.

— Павел помнит тебя с детства. Благородного сударя Кижа, который играл с ним и спасал во время страшного переворота. Это ведь ты таскал его на закорках, когда даже слуги разбежались?

Киж хмыкнул.

— Было дело. Наверное, это может сработать.

— А ещё ты сумеешь поговорить с Павлом без свидетелей. И заодно найти того, кто настраивает его против меня.

— Понял, Константин Платонович. Сделаю всё, что смогу.

— Вот и чудненько. А теперь пойдём, сегодня у нас званый ужин, и гости уже собираются.

* * *

Четыре перемены блюд, интересные разговоры и дружеская атмосфера — вот рецепт званого княжеского ужина в моём исполнении. Да, здесь не было блеска приёмов петербургского и московского дворянства, и уж никак обстановка не могла тягаться с императорским двором. Но я и не гнался за бессмысленными пафосом и роскошью. Гораздо важнее люди, которые меня окружают: верные, преданные и радеющие за дело. Собственно, именно ради них и затевался этот ужин.

Я