Корпорация Vallen'ок 2 - Сергей Хардин

Фурукава замер, словно окаменев. Затем медленно потянулся в карман, некоторое время рылся в нём, и, наконец, извлёк на свет прямоугольную карточку — визитку.

— Да, — прошептал он, — надо было позвонить один раз. Только сказать «сделано», и всё. Никаких отчётов, рассказов и прочего. Мне и поручено было сказать, передать и сразу сбежать, чтобы не отвечать ни на какие вопросы. Я бы и сейчас Вам ничего не рассказал, но меня сломил последний визит якудзы. Я и карточку должен был сжечь, вот только я и это сделать не смог.

В его глазах вспыхнул было огонек сопротивления, но сразу потух. Он опустил голову на руки и снова тихо заплакал. Я же взял визитку со стола. Хорошая, дорогая, ни имени, ни названия компании, всего лишь номер телефона. Проверив его, я понял, что в моих контактах такой не значится. Но что-то не давало мне покоя. Материал, шрифт, тиснение — слишком дорогое исполнение, в своей прошлой жизни имел дело с таким, казалось бы, ерундовым аксессуаром. Но нет, по ней можно очень многое сказать о владельце и его статусе. Но самое главное, я точно где-то такое уже видел. Стоп, не может быть. Рука сама потянулась к бумажнику, и я достал из него ту карточку, что дал мне Такаши Амано. Да они идентичны, явно сделаны в одном и том же месте и по одному заказу, самый шик для людей состоятельных — индивидуальный дизайн, подбор материала и исполнения, и еще одно, шрифт. И он был одинаков.

Всё начинало вставать на свои места, вот только переменных было слишком много. Доктор работает на якудзу, его же «заряжает» Такаши, но вслепую. А еще есть странная смерть моих родителей, записи отца и самое главное, хронограф. Странный девайс, делающий невозможное. Куда же я угодил?

Я встал с кресла, на лице уже была натянута маска непроницаемого спокойствия, которому позавидовал бы средневековый самурай. Вот только внутри у меня бушевал ураган мыслей и чувств. Я сунул обе визитки к себе в бумажник, встал и собирался уже покинуть кабинет, но остановился.

— Спасибо, доктор, — Мой голос был словно чужой, злой, отдающий металлом, — За эту вынужденную честность. Держитесь. И, в Ваших же интересах, забыть этот разговор.

Вот теперь я мог спокойно повернуться и выйти из кабинета. Дверь плавно закрылась за мной, я шел по коридорам опустевшей больницы, а в голове пульсировал один вопрос:

'Почему Амано, стоящий на страже интересов Vallen, через доктора вложил мне в руки ключ к им же охраняемым секретам? Что он задумал? И какая роль отведена мне в этой непонятной игре — короля, ферзя или, что скорее всего, пешки?

Холодный влажный воздух Осаки встретил меня словно ударом по лицу. Но мне было всё равно, в глубине души начало разгораться холодное пламя решительности. Игра, в которую я оказался втянут помимо своей воли, только началась. И я наконец-то узнал имя одного из главных игроков. И имя его было Такаши Амано.

Глава 20

Запах жареной курицы и чего-то безнадежно подгоревшего витал в тесной кухоньке. Я снял сковороду с огня, с сожалением разглядывая черные угольки, еще недавно бывшие замороженными овощами.

— Надо бы вытяжку получше, и места побольше, — мысли звучали не как жалоба, а как констатация факта. — И плиту с нормальными конфорками. Да и в целом, всё другое.

В первые дни я бы сгрёб всё, что еще можно спасти, к себе на тарелку, но не сейчас. Наличие на моём счете восьмизначной суммы (и это после вычета «налога ОПГ Мураками») позволяло как минимум не считать бытовые проблемы таковыми. Поэтому я отчистил сковородку от нагара, налил масла и высыпал из пакета оставшиеся овощи. Теперь не буду отходить, пока не пожарю.

— Уф, — требовательно сказала Момо, привлеченная запахом, а её мои кулинарные способности нисколько не отпугивали, тыкалась носом в колено, с глазами, полными надежды. Мне пришлось снова ненадолго отвлечься и пойти за собачьими консервами, вынести такой взгляд не смог бы даже самый бездушный человек. А кормить её своим «экстра-ужином» так вообще преступление.

— Скушай лучше это, — сказал я, щедро накладывая ей корм в миску, — остались последние деньки, милая, в этом шалаше. С нашим состоянием жить в этой коробульке, это уже не необходимость, а глупость.

Я сел на скрипучий стул и стал наблюдать, как моя бульдожка смачно уплетает угощение, громко чавкая. Мысленно я вернулся к сегодняшнему дню, встреча Каору и Кийоки, вот что я называю закрытием гештальта. Я помог восстановить связь между ними, так что теперь моя совесть чиста, и можно наконец заняться собой. И Момо, куда я без неё.

— Деньги есть? Есть! Опасность? — разговаривал я с Момо. — Кэзуки? Такаши? Vallen? Найдут везде, если захотят, зная место работы несложно и выследить. Но прятаться в этом «скворечнике» и растить свою паранойю, это тоже не выход. Нет уж, нам с тобой нужен новый дом, не как защитный бункер, а как пространство для жизни. И для меня, и для тебя.

Открыв ноут и запустив браузер, начал неторопливо мониторить предложения на рынке недвижимости в поисках съёмного жилья. Предложений хватало, пришлось отсеивать откровенно не подходящие, иначе я до собственной старости выбирать буду. Квартиры в Осаке, район не критичен, главное, чтобы не трущобы у черта на куличках, обязательно «можно с собакой», парк или похожая рекреационная зона с выгулом. В финансах я был не ограничен, поэтому позволил себе покрутить настройки поиска в достаточно широком финансовом диапазоне.

Ну, погнали наши городских. Выбор есть, причем всё еще довольно внушительный, но меня такое количество всё ещё не устраивало. Отбросил явные «отфотошопленные» лоты (не уверен, что и здесь подобное процветает, но память предков, все дела), равно как и слишком пафосные варианты. Остановившись на трех адресах в разных районах, я отправил через форму на сайте запросы на каждое объявление по просмотру на завтра. Все агенты откликнулись почти мгновенно, давая добро на мероприятие.

— Ну что, агент М? — я потрепал Момо за ухом. Кабачонок, наевшийся и довольный, улеглась возле меня и громко сопела. — Завтра великий день, девочка моя. Будем проводить инспекцию жилья, твоя задача — оценить пространство для маневра с носком в зубах и акустику для храпа. От меня — всё остальное.

На середине моего монолога громкое сопение переросло в храп, о