Гном, убей немца! - Руслан Ряфатевич Агишев

от чувств комбат так хлопнул парня по плечу, что того чуть с ног не снесло. — Все посчитал — почти сорок человек! Сурков, сукин сын, ты же почти пол немецкой роты в землю положил! Понимаешь это⁉ Пол, мать ее, сраной роты перестрелял! Чего молчишь?

Михаил стоял перед командиром по стойке смирно.

— Сорок семь солдат, два унтер офицера и лейтенант, кажется, — негромко проговорил парень.

— Что? — переспросил возбужденный комбат.

— Ровно пятьдесят немцев, товарищ комбат.

Командир с широко раскрытыми глазами чуть не задохнулся от восторга.

— Ерофеев⁈ — не оборачиваясь, позвал ординарца. Тот, худой дылда с залихватски надетой кубанкой, тут же вытащил блокнот и огрызок карандаша. — Готовь представление на Отвагу. Черт, какая Отвага⁈ Готовь на Красную Звезду! Героя могут зажать, а Красную Звезду точно дадут! Пиши… 16 октября 1941 г. рядовой Сурков М. В. снайперским огнем сорвал атаку немецкой роты. Из винтовки застрелили пятьдесят немцев, из которых сорок семь были солдатами, двое — унтер офицерами, один — лейтенант…

Ординарец застрочил, ловя каждое слово командира.

— … А теперь рядовой Сурков держи подарок лично от меня!

Комбат протянул длинный сверток из холщовой ткани.

— Давай, разворачивай! Специально для тебя у самого комдива выпросил.

Рядовой начал осторожно разворачивать сверток. Один слой, второй, и, наконец, появилась она — винтовка с оптическим прицелом!

— Винтовка штучной сборки, еще до войны кому-то в подарок делали. А здесь четырехкратный прицел самого Цейса. Настоящее оружие снайпера…

Сурков сразу же влюбился в это оружие. Касался винтовки нежно, лишь кончиками пальцев, словно боялся причинить ей боль. Осторожно открыл, потом закрыл затвор, наслаждаясь мягким клацающим звуком.

— Красотка, а не оружие, — усмехнулся комбат, от которого не укрылась реакция бойца. — С такой винтовкой ты у нас всех немцев перестреляешь. Давай, рядовой Сурков, дерзай!

Он напоследок стукнул парня по плечу, развернулся и в сопровождении ординарца скрылся в изгибах траншеи. Следом засобирался и сержант:

— Ты, Мишаня, бди, а я, пока тихо пойду, про обед узнаю. С самого утра не жрамши, в животе чуть ли не колокола трезвонят.

Парень же в ответ даже «ухом не повел». Согнувшись над подарком, продолжал начищать винтовку тряпочкой. Время от времени вставал с оружием наизготовку и долго всматривался в оптический прицел. Приноравливался.

— Хор-роша, — едва слышно шептал Сурков, удивляясь четкости изображения в прицеле и высокой степени приближения. — Очень хороша.

Было хорошо видно, как немцы суетились в своей траншее: ходили разносчики еды с большими цинковыми термосами, курил белобрысый пулеметчик, тянули телефонный провод двое связистов, что-то копошились у орудия артиллеристы. Все было как на ладони.

— Для такой красавицы и патроны нужны первейшие…

Помрачнев, парень отложив винтовку в сторону. Заботливо прикрыл ее тряпицей, чтобы ни пыль, ни грязь на нее не попали. Любил, чтобы оружие было в исключительном порядке. А как иначе? Отец всегда говорил, что в тайге от чистоты ружья зависит твоя жизнь. Поленился, забыл, не захотел почистить его после выстрела, а оно, возьми и откажи в нужный момент.

— Только мало их осталось. Считай, почти и не осталось.

Те самые патроны, которые он выделял среди остальных, хранились у него отдельно, в особом свертке. Доставал эти патроны только тогда, когда нужно было сделать особый выстрел в важную цель. Например, вчера стрелял в офицера, немецкого капитана, кажется, решившего понаблюдать за нашей линией обороны в бинокль. Спрятался за броневым щитком орудия и сверкал оттуда окулярами бинокля. Думал, что никто его там не достанет. А зря так думал — Сурков его запросто достал этими самыми особыми патронами.

— Вот они, мои хорошие.

Из свертка, что прятал на самом дне патронной сумки, достал содержимое и высыпал их на тряпку. Пересчитал глазами и крякнул от огорчения — и в самом деле, этих патрон осталось немного.

— Эх, только девять.

Сурков начал снова, в пятый или шестой раз за сегодняшний день, их начищать специальной тряпицей. Не торопился, сначала внимательно осматривал каждый патрон, и только потом приступал к чистке. Делал так, словно это был какой-то неимоверно важный ритуал.

Казалось бы, что в этих патронах было такого особенного? Он не раз и не два задавался этим вопросом, но так и не находил ответа. Просто давно уже заметил, что именно эти патроны точнее всего летят в цель. Честно говоря, он и так почти не промахивался, но с ними стал еще метче стрелять. Куда целился, именно туда и попадал — точь в точь.

— Только девять целей… Жаль.

Но, главное, что его всегда поражало — это невероятная пробивная сила этих патрон. Поначалу, когда он и внимания на них не обращал, стрелял ими без разбору — по простым солдатам, по пулеметным расчетам, офицерам, артиллеристами. Когда же в бою попытался попасть в смотровую щель бронетранспортера, который поддерживал наступающую немецкую пехоту огнем, то немало удивился результату. От попадания броню машины насквозь пробило, что он уже потом обнаружил, когда ночью за трофеями лазил.

— Тогда решено, этими патронами стреляю только в броневик, танки или самолет.

Кивнул самому себе, соглашаясь, значит, с этим, и отложил кулек с особыми патронами в сторону.

— Нужно будет товарища сержанта попросить, чтобы со снабженцами поговорил. Может остались еще такие патроны… С ними половчее воевать-то. Спокойней как-то.

Правда, было еще кое-что, о чем он совсем никому не рассказывал. Честно говоря, даже и думать об этом было как-то странно. Дело было в том, что от патрон ощущалось какое-то непонятное тепло. Когда берешь такой золотистый цилиндрик в руки, сразу же накатывает спокойствие, все тревоги куда-то пропадают. Из-за этого он и положил один патрон в нагрудный карман рядом с комсомольским билетом. Сержант, когда это увидел, одобрительно прогудел: мол, правильно, последний патрон снайпер завсегда должен для себя оставить. Сурков же даже и не думал об этом.

Перед стрельбой у него уже настоящая привычка парень выработалась. Всегда перед прицеливанием касался нагрудного кармана гимнастерки, отчего сразу же накатывало спокойствие, уверенность. После этого осталось лишь взглянуть в прицел и сразу же потянуть за спусковой крючок. Выстрел, и намеченная цель поражена. Так всегда и стрелял.

— Мишаня? — из-за поворота показался сержант с двумя котелками, от которых пахло чем-то наваристым, сытным. У парня сразу же в животе забурлило. — Опять колдуешь? Бросай это дело, давай есть. Немцы вот тоже перекусывают, а мы что не люди?

Расположились в небольшом закутке, где у них