Слабейший Аристократ с Системой Биолога - Даниэль Волков

Его «Воздушный Кулак» развеялся сам собой — концентрация мага лопнула от неожиданности.

— Ваши тела состоят из воды на семьдесят процентов, — тихо, но так, чтобы слышали все в коридоре, произнес я. — Хотите проверить, как быстро закипит ваша кровь?

Блондин побледнел. Он смотрел на искрящуюся воду с животным ужасом. Это была не школьная магия. Это было что-то дикое, неправильное, опасное.

— Ты… ты псих… — прошептал он, пятясь.

— Уходим! — дернул его за рукав приятель. — Он больной! Ты видел его глаза?

Троица поспешно ретировалась, стараясь сохранить остатки достоинства, но получалось плохо. Блондин на ходу оглядывался, проверяя, не летит ли ему в спину электрический хлыст.

Я развеял заклинание. Вода послушно вернулась во флягу.

— А ты хорош, — одобрил Кот. — Блеф на грани фола, но сработало. Ты их не просто напугал, ты сломал им скрипт. Они ожидали жертву, а встретили мини-босса.

Я протянул руку парню, который всё еще сидел на полу, прижимая к груди учебник.

— Вставай, — сказал я. — Лежачих бьют чаще.

Парень посмотрел на мою руку, потом на мое лицо. Недолго думая, он ухватился за мою ладонь. Его рукопожатие было слабым, но пальцы — длинными и тонкими, как у пианиста или хирурга.

— Спасибо… — выдохнул он, поднимаясь. — Я… я Элиас. Элиас Венцель.

— Максимилиан фон Эверт, — представился я. — Идем, Элиас. Нам в одну сторону. В «мусорный» класс.

— Стоять!

Голос прозвучал не громко, но властно, словно удар хлыста. Мы с Элиасом замерли. Из тени бокового прохода, неслышно ступая мягкими подошвами, вышла высокая фигура.

Это был мужчина лет сорока, худой, с острыми чертами лица и бледной кожей. Он был одет в строгую черную мантию, на груди которой серебром была вышита змея, обвивающая раскрытую книгу. Магистр Краус. Я слышал о нем. Декан факультета «Черных», преподаватель Теории Эфира и, по слухам, один из самых неприятных людей в Академии.

Его взгляд, холодный и цепкий, скользнул по удаляющимся спинам хулиганов, затем переместился на меня и остановился на моих флягах.

— Любопытно, — произнес он, подходя ближе. — Курсант Эверт, если я не ошибаюсь?

— Так точно, магистр, — я выпрямился, убрав руки за спину. Кот на моем плече напрягся, его уши прижались к голове.

— Интересный фокус вы показали, — Краус обошел меня вокруг, словно разглядывая редкий экспонат. — Вода, насыщенная статическим напряжением? Электролит? Или какой-то артефакт в рукаве?

Он не чувствовал моей магии напрямую. Для него это был трюк, химия или физика, но не Истинная Магия. В мире четырех стихий молния была побочным эффектом Ветра, а не свойством Воды.

— Семейный секрет, магистр, — уклончиво ответил я. — Способ выживания в Пустошах, когда твой резерв слишком мал для настоящей битвы.

Краус остановился напротив меня. В его глазах я не увидел гнева. Скорее… расчет.

— Сдержанность — это добродетель, которую редко встретишь у новичков, — медленно произнес он. — Вы могли ударить. Могли покалечить фон Розенберга и его шавок. Но вы предпочли напугать. Это… разумно.

Он наклонился ко мне, и его голос стал тише, опаснее.

— Однако запомните, Эверт. Применение магии в коридорах запрещено Уставом. В этот раз я спишу это на самооборону и педагогический эффект. В следующий раз вы будете мыть полы в виварии зубными щетками. Ясно?

— Предельно ясно, магистр.

— Хорошо. А теперь следуйте за мной. Ваша аудитория не здесь. Группа 1-В занимается в старом крыле. Там, где сырость стен лучше всего соответствует уровню ваших талантов.

Он развернулся, взметнув полами мантии, и пошел вперед. Мы с Элиасом переглянулись и поспешили следом.

Мы спустились на уровень ниже, пройдя через галерею портретов великих магов прошлого (все они смотрели на нас с осуждением), и оказались в коридоре, который видел лучшие времена лет пятьдесят назад. Штукатурка здесь осыпалась, лампы мигали, а воздух пах старой бумагой и пылью.

— В Академии есть три столпа, — вещал Краус на ходу, не оборачиваясь. — Сила, Контроль и Интеллект. Те, у кого есть Сила, попадают в Белый корпус. Те, у кого есть Контроль — в Серый. А вам, господа из Черного корпуса, остается надеяться только на Интеллект. Если у вас мало топлива в баке, вы должны знать, как использовать каждую каплю, чтобы не заглохнуть посреди дороги.

Мы остановились у двери с облупившейся цифрой «7».

— Входите, — Краус открыл дверь. — И помните: мир не справедлив. Магия не справедлива. Но здесь вы научитесь либо грызть этот гранит, либо сломаете об него зубы.

Мы вошли.

Аудитория была небольшой, с высокими узкими окнами под самым потолком, через которые почти не проникал свет. Здесь сидело всего двенадцать человек.

Я обвел взглядом своих одногруппников. Это был срез социального дна Арнштайна. Крестьянские дети в перешитой одежде, с мозолистыми руками. Парочка сирот с затравленными взглядами. И, кажется, еще один обедневший аристократ, судя по осанке и штопаному камзолу под черной робой.

Все они были «одноядерными», теми, кого мир магии записал в отбросы.

— Пати нубов собрано, — прокомментировал Кот, спрыгивая на мою парту, когда я сел на свободное место в заднем ряду. — Уровень экипировки: лохмотья. Боевой дух: ниже плинтуса. Зато конкуренции никакой.

Элиас сел рядом со мной. Он всё ещё прижимал к груди спасенный учебник, как щит.

— Спасибо ещё раз, Макс, — шепнул он. — Я думал, они меня побьют.

Я посмотрел на него внимательнее. Вблизи он выглядел еще более хрупким. Бледная кожа, темные круги под глазами, тонкие, нервные пальцы. Но в его глазах, за стеклами дешевых очков, горел огонек. Тихий, но упрямый. Это был не взгляд жертвы, это был взгляд человека, у которого есть цель, ради которой он терпит унижения.

— Не за что, — ответил я. — Нам нужно держаться вместе. Одиночек тут съедят.

Магистр Краус прошел к кафедре, положил на стол тяжелую книгу и обвел класс тяжелым взглядом. Разговоры мгновенно стихли.

— Начнем, — сухо произнес он. — Тема первой лекции: «Природа Эфира и ограничения физической оболочки». Или, говоря проще, почему вы все здесь, а не на полигоне с фаерболами.

Лекция началась. Краус говорил монотонно, но четко, без воды. Он рассказывал базовые вещи: как Эфир пронизывает мир, как Чакры фильтруют его, превращая в стихию, и почему расширение Ядра — это процесс, граничащий с самоубийством.

Я слушал вполуха. Всю эту теорию я выучил наизусть еще в библиотеке отца, когда мне было десять. Формулы, схемы потоков, медитативные практики — всё это было в моей голове.

Мои мысли были заняты другим. Я смотрел на схемы, которые Краус чертил на доске мелом, и видел их иначе.

Для магов тело было лишь сосудом. Они молились на Эфир, игнорируя плоть.

«Ошибка, —