Патриот. Смута. Том 8 - Евгений Колдаев

будет слишком много еды. Придет еще и зверье. Но они устроят настоящий пир! За последние годы их — чернокрылых расплодилось много, ох как много. Пищи в достатке, а тех, кто гонял и убивал все меньше.

Но это поле было не так похоже на иные, что доводилось видеть его острым, птичьим глазам.

Большая часть коней и людей, что сидели на них — стояли друг против друга. Они не неслись навстречу, не пускали стрелы, не пытались разбиться в решающей схватке за что? Ворон не знал ответа, да и все равно ему было. Сейчас казалось — что все собравшиеся с четырех сторон наблюдают за тем, как в центре идет настоящая кровавая игра. Дым, кровь, крики — словно сама смерть на крыльях черных птиц спустилась с небес на землю и своей острой косой рассекает этих двуногих, забирая их души куда-то вдаль. А тела оставляя здесь на поживу.

Взмах крыльями.

Кони стоят у леса, кони стоят за деревянными стенами, от которых воняет шкурами. Люди там и здесь, всматриваются в то, что творится по центру. А там — где пару дней назад копали и что-то мастерили, теперь одни убивали других. И, вроде бы, что пришли из-за реки побеждали. По крайней мере, явившиеся сегодня из леса отходили, пятились обратно. Им не досталось добычи? Много их осталось лежать на этой поросшей высокой, зеленой травой земле.

Но самое интересное творилось на вырытом людьми холме. Одном из них. Там шел последний, отчаянный бой. Размахивая своими железными клыками, люди там убивали друг друга.

Скоро будет много пищи.

Ворон развернулся и понесся собирать своих собратьев!

— Пир! Пир!

Я рвался вперед. До этого шведского генерала рукой подать. Еще усилие и он окажется в моей власти.

Над острожком громко каркнул ворон, но отвлекаться было некогда. Эти мудрые птицы скоро налетят сюда. Пищи им будет прилично. Не всех мы успеем схоронить быстро.

Шаг второй уже по верху вала. Передо мной, как из-под земли вырос высокий белобрысый с палашом и кинжалом в руках. Рубанул наотмашь сверху, с налета.

Торопился, плохо рассчитал. Закричал что-то.

Я встретил его удар защитой Святого Георгия, спустил, махнул в ответ. Сабля налетела на дагу, но она была тяжела и сбила защиту, повредила руку. В этом и плюс, и минус баторовки. Противник скривился от боли, но не отступил. Упертый.

Резко перешел в атаку сам. Рубанул слева, справа. Отбился от моего секущего удара в грудь. Рука его дрогнула, клинок затрепетал.

Справа грохотали выстрелы и слышалось наше родное:

— Ура!

Конница, которую я привел ударила на мушкетеров. Глоток было много, звучали они еще и из-за спины, значит, какие-то части подошли. Резерв.

Удар палаша встретил терцией, спустил, отбросил. Руку старался не выбрасывать далеко. Слишком уж тяжел и неповоротлив клинок. Убрать не успею.

Думать некогда.

Это оружие сделано, чтобы ломать и крошить.

Крутанул финт, кисть отозвалась болью. Сбил достаточно легкий палаш соей баторовкой. Противник отступил, опуская кисть. Замешкался. И тут же вбок ему воткнулась сабля одного из моих бойцов.

Они не были отличными фехтовальщиками, но прикрывали меня, давили числом, обходили.

Швед отмахнулся с болью на лице, парень отпрянул.

А я уже был рядом и вложив всю силу в крушащий удар. Клинок попал под руку, вбок, в стык нагрудной и спинной части кирасы, скрежетнул, проломил защитное снаряжение. Белобрысый заорал от боли. Начал поворачиваться. Мой боец тут же воспользовался этим и довершил дело, рубанув, куда видел и доставал — по ногам. Он оказался ниже и попал отлично чуть выше колена.

Враг начал заваливаться. Из последних сил попытался срубить меня, но не тут-то было. Подшаг и толчок. Потерявший равновесие, он рухнул и был тут же пронзен двумя служилыми людьми. Один, что подоспел раньше, просто выставил вперед саблю и принял падающего на нее. Второй рубанул по голове.

Что было я не следил, рванутся дальше. Спиной и боками ощущал — рядом свои. А впереди…

Вроде все. Теперь ты, со знаменем предо мной. И я заберу тебя! Заберу, чертов швед!

Боевые порядки московского войска.

Ярость, холодная бессильная злоба, перерастающая в настоящее бешенство, затмевала глаза. Зачем! Зачем все эти жертвы? Эти тупоголовые ублюдки даже и не думали идти вперед. Они не рисковали, не пытались повернуть ход боя в свою сторону. Они все видели и что? Где реакция? Где атака?

Да им плевать! И так было изначально. Этот Дмитрий! Для него этот поход словно прогулка к купцу по московским улицам. Чертов остолоп!

Как такое возможно? Как?

Ведь ты, воевода! Генерал или как там тебя. Ты сражаешься за своего брата! За Царя! И ты не повел полки вперед, когда был шанс на победу. А сейчас — сейчас все. Надежды нет.

Делагарди скрипел зубами и все сильнее хотел повернуть пики и мушкеты своих бойцов против этих ублюдков, стоящих по правую руку от пятившихся наемных рот. Да, сам он был наемником, да он понимал — их всегда используют и дают сделать сложную, кровавую работу. Ведь именно за нее все они получают хорошие деньги. Он сам — титулы и земли. Ведь русский царь обещал их шведской короне, а корона, будет щедра к своему верному подданному — ему. Если он заслужит этого.

А он заслуживал. Кто, если не он? Столько побед, такой отчаянный поход в эти бесконечные, бескрайние русские земли и…

Все стало разваливаться, когда умер Михаил Васильевич. Друг Скопин, тоже Шуйский.

Как же так?

После побед и торжественного восшествия в Москву, после разгрома лагеря одного из самозванцев. На балу… И после этого войском стали управлять какие-то малопонимающие, что такое война — люди. Вот и сейчас они, эти бояре — воевода и его окружение просто не решились идти на помощь! Якоб был уверен, что его наемники не поймут такого. Они увидят в действиях то, что их хотели использовать наемный корпус так, чтобы заплатить как можно меньше.

Все!

А раз так, то в этом можно прочесть некоторое нарушение контракта. Если шведов Делгарди мог еще остановить, убедить, как-то воодушевить, то немцев и прочих иноземцев — уже нет.

Нужны еще деньги. И новые люди, чтобы заменить потери.

А это дело не одного месяца.

Из накатывающего безумия его вырвал тот факт, что телохранители отступали. Подходили все ближе, и было их уже далеко не двенадцать. Его лучшие бойцы падали под ударами клинков обычной голытьбы. Его личная гвардия! И, это казалось невероятным.

Облаченный в какой-то