90-е: весело и страшно - Виталий Владимирович Держапольский

— И куда мне его? — поинтересовался незнакомец. — Министр неизвестно когда заглянет. Может, на загородную пресс-хату оттараканишь?

— Бугор сказал сюда притащить! А дальше не мои проблемы! — отрезал мой похититель. — Запри его в катране, там все равно до вечера пусто.

— Точняк! — обрадовался незнакомец. — Тащи его сюда!

До моего слуха донеслось бренчание ключей и скрип открываемой двери.

— Давай сюда этого лошару! — распорядился незнакомец, и меня запихнули в какое-то темное помещение.

Сзади хлопнула дверь, лязгнул запираемый замок, и остался в одиночестве. Немного постояв в тишине, я содрал с головы мешок и огляделся. Темно. Ни хрена не видать. Только из-под запертой двери побивается полоска света. Сидеть в темноте было жутковато, да и не отошел я еще от такого скоропостижного похищения. Пошарив руками по стене, я обнаружил выключатель. Щелкнув клавишей, я зажмурился — помещение залил мертвенно-бледный свет люминесцентных ламп. Проморгавшись, я вновь оглядел помещение, куда волей случая меня забросила судьба в лице очередного уголовного отморозка. Помещение было небольшим, но солидно оформленным: несколько столов, крытых зеленым сукном, один стол с вертушкой и какой-то разметкой, барная стойка из темного полированного дерева. И маленькая уютная сцена с музыкальными инструментами.

Катран, вспомнил я слова незнакомого бандита. Подпольное казино, где просаживают свои, неправедно нажитые, лавандосы всякие криминальные элементы — бандюки, воры, богатые цеховики и прочая денежная братия. Похоже, что жизнь здесь бьет ключом лишь в вечернее и ночное время, а утром катран пуст. Ладно, это мне лишь на руку — есть время подумать в тишине, чтобы по этому поводу предпринять.

Кто меня похитил, я уже понял — прозвучавшее в разговоре бандюков имя воровского авторитета — Министра, было мне хорошо знакомо. Именно братва из его кодлы наехала на нас с Зябликовым на пляже. И именно с его подручным, нагло заявившимся в отделение милиции, и едва не отправившим нас с майором на тот свет, жестко разобрался мой «сосед по палате». И, кстати, до сих пор не знаю, каким именно способом. Степан Филиппович наотрез отказался приоткрыть мне завесу этой тайны. Дескать, пропал Максим, ну и хрен с ним! И я с ним был абсолютно согласен!

Ну, а что же мне сейчас делать-то? Как навалить? Я оглядел небольшое помещение — никаких окон, ни дополнительных дверей, кроме той, через которую меня сюда забросили, не обнаружилось. Да оно и понятно, откуда окна в подвале? А вот барная стойка привлекла мое внимание, ибо шкаф, расположенный прямо за ней, был под завязку набит цветным импортным бухлом! О-ля-ля! Вот и решение всех моих проблем! Сейчас нажрусь до поросячьего визга, а когда очнусь мой старый и суровый «двойник» решит все мои проблемы одним лишь щелчком пальцев. И не завидую я тому бандюку, кто не вовремя попадется ему на глаза!

Я зашел за стойку, и снял с полки первую попавшуюся бутылку. «Бейлиз» — прочитал я надпись на этикетке. Че за хрень? И чего только не привозят мореманы из своих рейсов. Я откупорил бутылку и приложился носом к горлышку. Хм, пахло приятно! Какими-то карамельками и шоколадом. Я присосался к бутылке, хлебая большими глотками густую и терпкую от алкоголя субстанцию. Блин! А здорово! Это вам не банальная водяра или самогон. Хотя, крепость не та! Такими темпами мне быстро не окосеть. Градус надо повышать! И я пошел по полкам с бухлом, глотая прямо из горла то из одной, то из другой бутыли. К концу дегустации мои ноги начали потихоньку заплетаться, а в изображении потерялась «резкость». Вроде как двоиться начало, в глазах. И это обнадеживает! Скоро-скоро он вылезет из меня, как джин из бутылки и кому-то очень не поздоровиться! А я отправлюсь в такую приятную и спасительную темноту…

Я вылез из-за барной стойки, дошлепал на заплетающихся ногах до сцены и упал на табуретку перед барабанной установкой. Икнул. Постучал палочками по туго натянутой коже — не, не мое — и, закурив, потянулся к синтезатору. Опробовав установленную «Ионику», оказавшуюся подключенной к сети, остался доволен. Опьянение потихоньку долбилось в голову, выталкивая на поверхность моего «соседа». Но он еще не успел окончательно «всплыть» — не добрал кондиции. На каком-то этапе мы должны были обязательно встретиться. А я ща спою! Я затянулся поглубже, и наиграл на синтезаторе хорошо знакомую мне мелодию, но которую никто и никогда не слышал — парадокс, однако!

Hад станицею тyман — это кypит атаман,

А казак с казачкой хлещyт самогон.

Hа базy — мат-пеpемат, есаyл лежит в yмат,

И завален пyзыpями весь пpогон.

И, пока спокоен вpаг, вся станица на yшах,

Мы yпьемся самогоном всем смеpтям назло.

Hо если вpажеский ypод нападет на наш наpод,

Атаман, веди впеpед! Шашки наголо!

Напевая, я даже закрыл глаза, притопывая ногой в такт забойной мелодии. Я бы еще и рукой размахивал, если бы она у меня была бы свободной. И совсем не факт, что в ней не появилась бы та самая «шашка наголо» из песни. Я чуствовал, как из глубины моего подсознания выплыло нечто «большое», «грозное» и «мощное». Ага, «сосед»-таки очнулся от спячки! А через мгновение мы уже в исступлении орали на «два голоса», один из которых звучал только в моей голове:

Hа двоpе гаpмонь оpет, и бyхло pекой течет —

Hе yстанет никогда казак бyхать!

Литp, два, четыpе, пять — мало, наливай опять.

Самогон давно yстали бабки гнать.

И, пока спокоен вpаг, вся станица на yшах,

Мы yпьемся самогоном всем смеpтям назло.

Hо если вpажеский ypод нападет на наш наpод,

Атаман, веди впеpед! Шашки наголо!

Я так увлекся, да и количество выпитого поспособствовало помутнению моего сознания, что и не заметил, как дверь в катран открылась, и на пороге появились два субъекта, знакомых мне по похищению, и еще один — тучный, но еще не старый мужик, в солидном костюме с «искрой», сшитом явно на заказ.

— Смотри, Министр, совсем пацан охренел! — наклонившись к уху босса, перекрикивая музыку, произнес здоровяк. — Походу кукухой от страха совсем двинулся! Но песня прикольная!

— Да вот только не похож он на обделавшегося терпилу… — настороженно стрельнув по сторонам колючими маленькими глазками, процедил Министр. Отчего-то его обостренные и почти звериные чувства, выработанные за годы отсидок и кровавой борьбы за власть на киче, взвыли от