Испивший тьмы - Замиль Ахтар

– Думаю, то, что когда-то у него было, но, как бы он ни искал, больше найти не может.

От слов Аны я на несколько секунд онемел и не мог ничего ответить.

– Мне кажется, надо слегка снизить ожидания, – сказал я с искренней улыбкой. – Давайте не будем пытаться узнать его глубинные потребности, а дадим ему просто легкомысленную забаву.

– Дедушке ты подарил аркебузу для охоты, – сказала Алия. – Для многих рубади охота – священное занятие. Они охотятся не просто ради развлечения, это образ жизни, они буквально поклоняются охоте.

Вот она, начитанность Алии. И это нравилось мне даже больше, чем я ожидал.

– Мне кажется, кашанская аркебуза – отличный подарок. – Я хмыкнул. – Будем надеяться, что он не нацелит ее на нас.

Я выглянул в окно. Солнце клонилось к закату, и предстояло еще многое успеть. Надо поехать в порт Компании в Палицерре, чтобы встретиться с капитанами зимующих там галеонов. Моя позиция в Компании становилась все более весомой. Хотя формально я оставался капитаном – чисто по собственному желанию, поскольку это позволяло мне меньше времени проводить в кабинете и больше на поле битвы, – на практике я был скорее главнокомандующим, имея под началом целый торговый флот.

Я встал:

– Мне надо подготовиться. И просмотреть много счетных книг.

– У тебя же встреча сегодня вечером? – спросила Алия.

– Да. Я просто вызову экипаж и просмотрю книги по пути.

– Могу я кое-что предложить?

– Разумеется.

Алия взглянула на Ану:

– Возьми с собой дочь. Она слишком долго сидела взаперти, и ей не помешает прогулка.

Так, значит, вот какова игра Аны: заставить мою жену мягко попросить о чем-то от ее имени в надежде, что я охотнее соглашусь. Признаю, хорошая игра, потому что отказ новой жене в такой простой просьбе выглядел бы в лучшем случае неразумным, а в худшем – тираническим. Я уважал хитрость дочери, хотя и не одобрял.

Вопрос заключался в том, какую цель преследует Ана. Попытается ли она сбежать, пока я буду на встрече? Если она достаточно умна, чтобы завоевать симпатии моей жены, то, надеюсь, не настолько глупа, чтобы считать, будто мы ее не выследим. В нынешний месяц вьюг до Гипериона не добраться, так куда же она может сбежать?

А значит, если я возьму ее с собой, вреда не будет.

– Хорошо, Ана, поехали. Думаю, пора тебе познакомиться со своим новым домом.

Первый час мы просидели в тишине. Я просматривал счетные книги, а Ана смотрела из окна кареты на траву, грязь и песок, образующие побережье Семпуриса. То и дело припускал дождь, из-за чего прибой был более холодным, а дорога неровной.

– И о чем говорят эти цифры? – поинтересовалась Ана.

Теперь, в отсутствие Алии, не было необходимости любезничать с дочерью. Я мог бы просто не замечать ее. Но все-таки решил ответить:

– Торговец имеет дело с цифрами, как драматург со словами. Они говорят мне обо всем, что нужно знать.

– Как это?

– Скажем, я покупаю слиток железа в Тетисе и продаю в Демоскаре. По какой цене мне его купить? Сколько будет стоить перевозка? Почем следует выставить его на продажу? И какой в итоге окажется моя прибыль после всех этих трудов? Все записано здесь, и моя задача – знать все подробности, чтобы принимать верные решения о том, что куда перевозить. Я достиг таких вершин, потому что уделяю внимание каждой мелочи.

– Но ты пишешь только на полях.

– Я не счетовод. Я не меняю ни единой цифры, это исказит истину. Моя задача – лишь анализировать цифры.

Ана снова начала смотреть в окно, а я вернулся к книгам. Должен признать, это была безрадостная работа. Но я сказал ей правду, и нельзя было расслабляться.

Экипаж затормозил и остановился. Я открыл окошко, чтобы обратиться к кучеру, которого отдал мне Роун, как и сопровождавших нас спереди и сзади всадников. На сельских дорогах осторожность никогда не помешает.

– Почему ты остановился? – спросил я.

– Дорога впереди затоплена, господин.

– Так почему же ты не найдешь объезд?

– Мы его ищем.

Тянулось томительное ожидание. На экипаж набрасывался завывающий ветер.

Ана потерла ладони. Холод в бурю – не самая приятная вещь на свете, а мы не были подобающе одеты.

Вот почему я был потрясен, когда Ана взялась за ручку и открыла дверцу.

– Ана! – окликнул ее я. – Что ты вытворяешь?

Она бросила на меня резкий, как нож, взгляд, вышла из экипажа и закрыла дверцу. Я открыл окошко, чтобы приказать кучеру ее задержать, но его не оказалось на месте.

У меня не было другого выхода, кроме как сделать это самому. Я вышел под проливной дождь. Всадников нигде не было видно, поскольку они поскакали искать объезд. Но Ана отошла недалеко. Она стояла на раскисшей обочине и смотрела на море.

– Что все это значит, Ана?

– Что именно?

– Почему ты стоишь под дождем?

– А тебе не все равно?

– Меня это беспокоит. Пусть всадники ускакали, но, если попробуешь что-нибудь выкинуть, далеко ты не уйдешь.

Она хихикнула:

– Неужели похоже, что я решила сбежать? Нет, моя единственная возможность сбежать – это подхватить потливую лихорадку, если повезет.

– Ты можешь разжалобить такими приемами Алию, но не меня. Садись обратно в экипаж, или я затащу тебя волоком.

– Так затащи. Давай. У всех на глазах. – Она хмыкнула. – Пусть все увидят, как отвратительно ты обращаешься с дочерью. Ты хороший притворщик… Так пусть все увидят твое истинное нутро.

Я хотел схватить ее за руку, но Ана меня оттолкнула. С силой. Я чуть не шлепнулся на скользкой дороге, но успел восстановить равновесие.

– Ты об этом пожалеешь, – сказал я. – Еще как пожалеешь.

– Не сильнее, чем жалею о том, что родилась.

– Я не меньше сожалею о твоем рождении, уж поверь. Думаешь, я поступил с тобой плохо? Если не будешь вести себя как подобает, станет только хуже.

– Вести себя как подобает? Эти два месяца я всячески старалась не доставлять никаких хлопот. Даже любезно с тобой обращалась. А ты… ты меня презираешь.

– А чего ты ожидала?

– Не знаю. Я знаю лишь одно… Придет день, и я отомщу. Суну тебя лицом в огонь и буду держать, пока у тебя не вытекут глаза. И это будет так приятно.

– Твое право. Это будет справедливо. Но я стою выше правосудия. Я могу сделать с тобой такое, что ты забудешь об этом огне. Мне лишь надо попросить Красного Иона нацарапать на твоем животе крошечную кровавую руну. Такую маленькую, что другие примут ее за родимое