Небесный Трон 13. Часть 2 - Юрий Александрович Москаленко

Психологически это нечто давило так сильно, что даже Безграничные вряд ли смогли бы долго пробыть здесь и не сойти с ума. Впрочем, непоколебимого Аурелия это совершенно не касалось. Вместо беспокойства он хладнокровно сконцентрировался на том единственном, что даже здесь должно было оставаться неизменным и знакомым.

На гиперструнах.

Конечно, Бессмертный не мог, как Кай с энергозрением, сразу окинуть их взглядом, но с шестью углублённым трещинами его восприятие и так находилось на недостижимом уровне.

«К слову, ты же так и не дал мне закончить…» — болтливый Левиафан снова вышел на связь, но отследить его по ней оказалось невозможно.

«Чего он медлит? — про себя подумал Аурелий. — Долго восстанавливает ноги? Да, после того как он привлек к себе внимание мироздания, это явно стало сложнее, но вряд ли они вообще ему так сильно нужны. Значит, хочет сломить меня неизвестностью?..»

«Так вот, ты же догадался, к чему я вёл тогда? — Кошмар продолжил разговор. — К тому, что ты боишься. Собственно, как и все. Вы все боитесь не вырваться на свободу и угаснуть под оковами. Пусть ты и не можешь осознать этот страх без полноценного разума Искры, но он сидит в тебе. От него никуда не деться, потому что если ты хочешь жить, то, значит, по умолчанию не хочешь умирать. Конечно, ментально ты можешь отбросить это желание, можешь даже захотеть смерти, но это будет лишь Волей сосуда, а не истинного тебя. В конце концов, Искру легко обмануть более сильным разумом и направить её Волю в противоположное её желанию русло. Но само оно от этого не изменится, так что и страх исчезновения никуда не денется. Только Истинно Свободный может преодолеть его, если полностью овладеет собой. Но ты ещё окован, поэтому — каков же твой главный страх? Может, дашь подсказку? Ты сильный, и у подобных тебе обычно действительно мало страхов. Но тем вкуснее то, что осталось. Я не верю, что у тебя остался только неосознанный изначальный страх самой Искры. Подобных существ почти нет. Даже среди съеденных мною акаину таких не бывало. Впрочем, знаешь, а я бы и не отказался, если бы ты смог исполнить мою мечту вкусить чей-то изначальный страх Искры. Ведь если у тебя нет других, то именно он в конечном счёте выйдет на передний план. Это будет замечательно! Жду не дождусь. Уже совсем скоро мы познакомимся ближе, хе-хе-хе-хе…»

— Страх Боли…

В руке Кошмара возник длинный гибкий хлыст, созданный из множества окровавленных детских позвонков.

— Страх Потери…

Рядом материализовалась бледная призрачная женщина в рваном белом платье. Длинные чёрные волосы закрывали её изуродованное лицо, а в оголённом животе зияла дыра, из которой вывалились давно сгнившие органы.

Аурелий не видел ни того, ни другого. Но по мелким изменениям в гиперструнах ощутил: что-то сейчас произошло. К сожалению, определить местоположение противника у него всё ещё не получалось. Так как дальше Воля не двигалась, Бессмертный мог охватить гиперструны только в радиусе трёх метров вокруг себя, чего было явно недостаточно. Тем более без погружения в глубокую медитацию. И всё же… кое-чего он добился.

Мужчина опустил голову и замер неподвижно. Его дыхание замедлилось, а тело расслабилось. Пугающая неизвестность отошла далеко на задний план. Пришло время ожидания…

Что-то вдруг с огромной скоростью вошло в область восприятия Аурелия, а затем коснулось лица. Он успел активировать Неуязвимость, но его всё равно накрыла ошеломляющая боль, от которой Бессмертный невольно замычал. Ещё никогда прежде он не испытывал подобного. Эта боль была не физической и даже не ментальной. Боль вспыхнула в разуме самой Искры.

Ему хотелось упасть и завопить что есть сил, но каким-то чудом Аурелий удержался и, несмотря на слегка сбившуюся концентрацию, ловко поймал ударивший его хлыст. От контакта Воля в левой руке словно загорелась. Боль была неописуема, но мужчина отказался разжимать хватку. Его восприятие ринулось вдоль хлыста и наконец смогло покинуть шестиметровый пузырь неизвестности.

«Нашёл!»

Восстановив связь с частицами Кровавого Песка, скрытно оставленными в теле Левиафана, Бессмертный переместился прямо к нему. Резко истощившийся третий слот Аурелия едва не треснул от столь быстрого и затруднительного использования, но вариантов не оставалось. Либо так, либо враг успел бы что-то заметить и предпринять.

Застывшего Левифана явно застали врасплох, но вот повисшая рядом с ним белая женщина — воплощение Страха Потери — атаковала моментально. Неразумное творение не тратило время на раздумья. Растягиваясь с жутким хрустом, её руки быстро потянулись к голове Бессмертного. Когтистый палец приблизился к глазу, но…

«Поздно!» — Кулак с кастетом молниеносно выстрелил вперёд, активно выплёскивая почти всю мощь Воли Бессмертного.

Волна силы обратила белую женщину в ничто, а затем исчез и дёрнувшийся назад Левиафан. Его ограничители обратились в пыль вместе с телом. Тьма неизвестности моментально рассеялась, а Аурелий едва не потерял сознание. Он действительно вложил в удар свой максимум, но это того полностью стоил…

Резкий удар, и оставшиеся секунды Неуязвимости словно испарились. Аурелий вздрогнул. Его взгляд медленно опустился: из груди торчала рука. Следом он осознал, что больше не может закрыть глаз. Веко на левом не поддавалось контролю, а что же до правого… Вместо него зияла пустая глазница, и это единственное, что совсем не смутило Бессмертного. Ведь у него никогда и не было правого глаза: по крайней мере, так он теперь считал — после того, как его в самый последний момент всё-таки коснулся Страх Потери. Правый глаз Аурелия Авос Имморта больше никогда не восстановится, и никто даже не станет пытаться этого делать. Он, как и любая информация о нём, навсегда были стёрты из реальности.

«МОЛОДЕЦ. ПОТЕРЯ, ЗНАЧИТ. ЧТО Ж, ПРИЯТНОГО МНЕ АПЕТИТА!» — прогремел скрипучий бас.

Аурелий увидел перед собой человекоподобную груду бесконечно копошащихся мух и червей, усеянную корчащимися от мук лицами множества его близких. Само собой, это была лишь интерпретация, порождённая разумом Бессмертного, тогда как на самом деле Кошмар выглядел совершенно иначе. Просто его плоть состояла из настолько чуждой мирозданию материи — из настолько неестественных колебаний, — что даже Безграничные не могли нормально воспринимать её.

Вместо головы же у Левиафана была зеркальная сфера, из которой на Аурелия смотрела оскалившаяся версия его самого. Не сумев преодолеть давление и отвернуться, Бессмертный всё-таки заглянул в глаза Высшему. Столь древнему и могущественному, что на его фоне Ла’Герт был не более чем ребёнком.