Побочный эффект - Вадим Юрьевич Панов

Какое-то время мужчины молчали, наслаждаясь лучами раннего, но тёплого солнца, а затем Соломон поднялся и потрепал напарника по плечу:

— Ночь была долгой, Айвен, нужно поспать. Встретимся в середине дня и займёмся написанием очень скучного и очень обстоятельного отчёта.

УТРО, КОГДА ВСЁ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Приглашение ожидало Кравеца в гостиной, а не в коммуникаторе: вернувшись в апартаменты, Эдмонд увидел на столике конверт, в котором обнаружилось написанное от руки послание: «Милый, давай продолжим наш увлекательный разговор за завтраком. А».

Отказов Альбертина не принимала, поэтому поставила точку, а не знак вопроса. Кравец об этой милой особенности молодой женщины знал, приказал разбудить себя в девять, хотя намеревался спать минимум до обеда, ровно в десять явился в апартаменты Донахью и, едва поздоровавшись, жадно выпил бокал апельсинового сока. И приказал повторить.

— Бурная ночь, — не стал скрывать Кравец. — Но приятная.

— Повеселился? — Альбертина встретила гостя в домашнем платье, мягкая ткань идеально подчёркивала фигуру: может, не такую привлекательную, как созданную с помощью генофлекса, зато естественную.

— Отлично! — Следующий бокал фреша Кравец пил медленно, смакуя и одновременно лаская взглядом молодую женщину. — А ты?

— Мне было… — Она готовилась к вопросу и продумала ответ досконально, включая лёгкое смущение, которое Кравец счёл подлинным. — Мне было интересно.

— Интересно в хорошем смысле слова?

— Во всех.

— Альбертина?

— Эдди, поверь, иначе ответить невозможно.

— Я заинтригован.

— Моя ночь не была наполнена бурными приключениями, если ты об этом.

— В таком случае, я заинтригован вдвойне… — Он поднял удивлённо брови. — Или ты мне не доверяешь?

Несколько мгновений молодая женщина смотрела Кравецу в глаза, затем обратила своё внимание на яйцо пашот.

— Альбертина?

— Ты хочешь быть достойным моего доверия?

— Конечно. — То ли Кравец окончательно проснулся, то ли апельсиновый сок сыграл свою роль, но теперь Эдди вплотную занялся яичницей с беконом, хотя до сих пор не то чтобы смотреть или нюхать — думать о еде не мог. И ел с такой жадностью, что не осталось сомнений в том, что ночь потребовала от него напряжения всех сил.

— Тогда ответь на вопрос, — небрежно предложила Альбертина.

— На любой, — прожевал ответ Кравец.

— Ты его не слышал.

— Я отвечу на любой твой вопрос.

Он ухитрился выделить местоимение «твой».

— Ты сильно рискуешь. — Она тонко улыбнулась.

— Ради тебя — что угодно.

— Для чего ты их убиваешь?

Жевать Кравец не перестал, для этого он был слишком голоден. Однако паузу выдержал довольно длинную и спросил без прежнего дружелюбия:

— Откуда ты знаешь?

— Неужели ты думал, что кто-то из нас, твоих друзей, об этом не знает?

Она выделила голосом сочетание «нас, твоих друзей», показав, что речь идёт исключительно о равных Кравецу людях.

— Мои помощники настолько плохо заметают следы? — криво усмехнулся он.

— Эдди, твои помощники превосходно заметают следы, но от своих ничего скрыть невозможно. Нравится тебе это или нет, но в своём кругу мы как на ладони.

— Друг перед другом, — уточнил он.

— Друг перед другом, — согласилась она. — И друг от друга нам не скрыться. Это настолько очевидно, что я искренне поражаюсь твоему удивлению.

— Ладно-ладно… — Прежний аппетит не вернулся, тем не менее Кравец поглощал еду весьма энергично. — Не знаю, как насчёт всех, но было бы странно, если бы об этом не знала хозяйка «MechUnited».

— Это обстоятельство тоже сыграло свою роль, — не стала отрицать Альбертина.

— Ведь всё, что нас окружает, сделано на твоих фабриках. — Он отставил тарелку и взялся за кофе. — И во всём есть закладки.

— Мне нравится ход твоих мыслей, но, к сожалению, далеко не всё, что нас окружает, сделано на моих фабриках. Поэтому знаю я не всё, а почти всё.

Замечание о закладках она мягко «не заметила».

— Я не стыжусь того, что делаю, — хмуро сообщил Кравец. — Но немного неприятно, что, оказывается, ты об этом знаешь.

— Неужели я тебе небезразлична? — Ты что, удивлена?

— Это так мило…

Кравец не уловил в её тоне ни иронии, ни сарказма, кивнул, глотнул кофе и продолжил:

— Что касается твоего вопроса… — Он покрутил кофейную чашку. — Почему я их убиваю? Наверное, потому, что могу. — Кравец прищурился, вслушиваясь, как прозвучали слова, и улыбнулся. — Да, это самый правильный ответ: я могу — и я убиваю. Это как выпить виски, когда нет зависимости: если захотелось, то почему нет?

— Они для тебя игрушки?

— Нет, — покачал головой Кравец. — Они — моя собственность. И твоя. И всех нас, друзей. — Эдмонд нарочно выделил сочетание «нас, друзей» — следуя примеру Альбертины. Только в его тоне отчётливо прозвучала ирония. — Нам принадлежат все земли, все воды и вся недвижимость. Они ездят в наших машинах, едят нашу пищу, пользуются нашими приложениями в наших гаджетах. А теперь они принадлежат нам полностью, ведь без генофлекса они мертвы. Раньше мы с ними играли, теперь мы ими владеем и можем делать с ними всё, что захотим.

— Не скучно?

— Как-то справляюсь, — рассмеялся в ответ Кравец.

Альбертина поддержала его веселье мягкой улыбкой и небрежно спросила:

— Только поэтому?

Он мгновенно понял, что имеет в виду молодая женщина.

— Как ты поняла, что я лгу?

— Эдди, милый, меня с детства готовили управлять гигантской империей, а курс распознания лжи в этом обучении — один из базовых.

— Меня учили скрывать ложь.

— И у тебя прекрасно это получается, — подтвердила Альбертина. — К тому же, я не сказала, что ты лжёшь, скорее, недоговариваешь.

— Пожалуй, так будет точнее, — согласился Кравец. — И всё-таки, как ты догадалась?

— Я знаю, что ты убиваешь только женщин, активно использующих генофлекс. И перед убийством ты обязательно с ними… — Она пошевелила пальцами.

— Спариваюсь, — пришёл на помощь Эдмонд. Смущение окончательно оставило его. — Когда мы говорим о низших, имеет смысл использовать это определение.

Не любовью же я с ними занимаюсь, в самом-то деле.

— Да.

— Такие женщины меня привлекают, — быстро произнёс Кравец.