Фантастика 2025-97 - Владимир Георгиевич Босин

нормальный секс. В конце концов она просто девчонка, а я здоровый мужик с некоторым опытом. Ну я и набросился на неё, вспомнил про прелюдию и всё такое. После второго раза это была уже совсем другая женщина. Катя улеглась на меня, с довольным видом водя пальчиком по моему животу. И мечтательно с улыбкой смотря на огонь в камине. Ну и в третий раз уже утром мы окончательно закрепили наш успех. При утреннем свете всё казалось по-другому. Расставаясь, она улыбнулась мне и всё. А теперь мне нужно понять, что же делать со всем этим.

Со мною всё более-менее понятно. Я как нормальный мужик отреагировал на симпатичную самочку. Да, возможно ещё сработал ореол загадочности вокруг неё.

Важнее, что она теперь собирается делать? Продолжать нашу связь? Но из этого ничего хорошего не выйдет. А если она ещё забеременеет, тогда вообще задница. Выйти за меня девушка не сможет. Уж если её родительница проехалась железным катком по её чувствам к цесаревичу, что говорить о какой-то дворняжке типа меня. Для этих особ личности ничто, главное их амбиции. В любом случае долго скрывать от других связь не получится.

Глава 10

После часа самокопания я решил просто отпустить ситуацию. Прогулялся к цветочному магазину и купив букет белых роз, указал доставить их по нужному адресу. Невозможно никак не отметить свершившийся факт. И мне показалось уместным просто послать ей цветы.

На следующий день мне доставили записку без подписи, «Спасибо, ты милый». И всё, как хочешь, так и понимай.

А когда мы встретились на приёме у знакомых, Екатерина лишь равнодушно кивнула, обозначив, что меня заметили.

Наедине поговорить нам удалось только в середине сентября. Там же на стройке. Мы просто чинно прогулялись на виду у строителей:

— Спасибо тебе, Миша. Надеюсь, ты не подумал обо мне плохо.

— Екатерина Петровна, Вы для меня идеал женщины. Были и будете, — я решил перейти на официальный тон.

Мы прошлись ещё немного, — просто в тот день, только год назад, я как дура призналась в своих чувствах принцу. А он улыбнулся и предложил мне дружбу. Нет, я всё понимаю, — девушка замолчала, вспоминая.

— Понимаешь, я ведь никогда не любила всего этого. Балы, светские приёмы. Мне было хорошо с книжкой или с друзьями провести время. Ходила только если матушка просила. Но когда мы с Николаем, ну, когда я влюбилась, то стала посещать и балы. И мне казалось, что у нас всё будет лучше всех. Я долго собиралась с духом и решилась на балу в Зимнем признаться самой. Это был худший день в моей жизни.

Девушка развернулась, и мы пошли назад к карете. Наконец-то она сказала то, чего я и ждал, и боялся, — Миша, ты же понимаешь, что мы не сможем встречаться. Я надеюсь, что ты…

— Катя, я всё понял. Не тревожься. Эта ночь останется навсегда со мной. Ты не сможет запретить мне вспоминать её. А на счёт другого, это навсегда останется между нами.

Мне и в самом деле отчасти жаль, удивительная девушка. Но и облегчение было, не скрою. На прощание она поднялась на цыпочки, оглянулась и ткнулась губками мне в щёку. Всё, занавес.

В октябре начались холода, и мы с Мари стали больше времени проводить дома. Я всё это время ждал, когда она вернётся к нашему непростому разговору. Надо отдать ей должное, она выждала почти два месяца. А потом просто поставила меня перед фактом. Они с Григорием Ясуловичем желают объявить о помолвке. Я не специалист во всех этих стадиях жениховства, но помолвка — это вроде объявления во всеуслышание всему миру, что с этих пор они — жених и невеста. Хорошо хоть не обручились втихаря. А когда Гриша припёрся ко мне под руку с сестрицей, пришлось взять икону и благословить их. А ему наедине честно сказал, — обидишь, найду и лично башку отверну, — а этот придурок только лыбится. Ладно, я буду счастлив увидеть её в роли жены и матери. Неужели это случилось!

Но, конечно, до этого дня нужно ещё дожить, венчание будет на Масленицу. Определили и точную дату, свободную от христианских постов. А пока Мари будет наслаждаться свободой и готовить себе приданное. А как без этого?

Сам я чувствую, что сделал всё что мог. Я пытался отговаривать её, приводил массу железных доводов. Но она решила, что это её человек, значить так тому и быть. Вот только себя стало жаль. Я так привык к Маришке, а тут вот так взять и отдать какому-то вояке. Хотя Гришка мне нравится, есть в нём стержень и какая-то правильность. Моя девочка сделала хороший выбор.

Этот конвертик я даже и не сразу заметил. Валялся в прихожей пару дней среди различных приглашений, пока Мари не кинула мне его на стол, — а это, кстати, тебе. Или ты письма принципиально не читаешь?

Я с удивлением взял лист бумаги, свёрнутый конвертиком и запечатанный сургучной печатью. Сверху надпись аккуратный подчерком, «барону Саутину Михаилу Егоровичу».

Непривычно читать своё имя в такой официальной форме. Распечатав, бегло прочитал послание. Текст заполнил убористым подчерком вест лист. Смысл написанного от у меня ускользнул. Пришлось напрячься и перечитать ещё раз. Мари, видя мою удивленную до нельзя физиономию, выхватила лист у меня. Убедилась, что оно написано на непонятном пока для неё русском языке, вернула его на стол. И только с третьего раза я понял всё. Задумчиво покачал лист жестковатой бумаги на ладони и положил обратно. Зачем-то понюхал, будто надеялся обнаружить в послании двойной смысл.

Это послание от Анастасии Четихиной. Пардон, уже Быховской. Довольно странное, в нём женщина признаётся мне в своих чувствах. Причём тон такой обречённый, но написано довольно искренне. Сначала я подумал, что это розыгрыш или другая злонамеренная бяка. Но, перечитав его всё-таки решил, что нет. Такое не напишешь вот-так, ради забавы. Но и на эту прагматичную дамочку такое обнажение не очень похоже. Вот только мне-то всё это зачем? Неужели мало было благотворительности по отношению к принцессе Ольденбургской? А тут другая княжна нарисовалась. Вечером в постели ещё раз перечитал письмо. Идиотское ощущение, что я попал в Онегинскую шкуру. Только у меня всё происходит в зеркальном отражении. У Пушкина сначала Татьяна присылаю Евгению пылкое письмо, в котором отдаёт себя практически незнакомому человеку.

Кончаю ! Страшно перечесть … Стыдом и страхом замираю … Но мне порукой ваша честь ,