Адвокат вольного города.12 - Тимофей Кулабухов

— Объясни толком?

— Ещё раз. Прибыла делегация. Ну, казаки их едва сразу же не положили, но те догадались с белым флагом показаться.

— Таааак?

— Их проводили к границе города, атамана на месте не оказалось. Филипп не взялся переговоры вести. В общем, образовался кризис власти. К тому же, все забздели к ним выходить.

— И ты пошёл?

— Ага, влёгкую самоназначился. И поговорил. Если отбросить их словесные кривляния, то Казгирей пришёл к власти в том ханстве, которое центровое у ногайцев, наравне с ханством Коратая. И сейчас, пока он кое-как устаканился в статусе хана, он предлагает заключить мир. Собственно, об этом послы и пришли сказать.

— Опять послы?

— Ну там один, старый Токбийке. Остальные, по сути, охрана.

— И что ты предлагаешь, не жрамши, ни что-то ещё — сразу лететь?

— А чего тянуть? Сейчас заправим этот огурец летающий и погнали. Суррогата моего выгружай, бойцов оставляй. Негоже мир заключать без свиты.

Я глянул на своих. Старшина пожал плечами. Виктор на «суррогата» вроде бы и обиделся, но не особо. Я расплатился с ним, как только мы приземлились и сейчас деньги жгли ему карман. Я, конечно, забыл ему сказать, что с кабаками в Николае туговато. Но ничего, покормят, а насчет выпить, пусть проветрится, даст своей уставшей печени отдых.

— Ладно. Заправляй. Погнали в Степи, заключим мир. Только было бы разумно того степняка с собой взять.

— Гм. У него конь в самолёт не поместится.

— Коня охрана отведёт, а он с нами. Иначе спросит Казгирей, куда послов дели? Непорядок будет. Тащи его сюда.

Какое-то время ждать всё же пришлось, но ждал я прямо в самолёте, как и четвёртый отряд.

Фёдор заправил технику, попросил кого-то из казаков и позвал немолодого, с подозрительным лицом Токбийке. Того привели сразу с группой поддержки, но пешком.

— Уважение Вашим сединам! — я пожал Токбийке руку.

— И шрамам, если уж на то пошло, — без пафоса согласился посол. — Ну что, Вы примете предложение о мире?

— Ну, канцтовары я с собой везу. Пока будем лететь подготовлю текст. Заключим.

— Что уважаемый найом имеет в виду под словом «полетим»? — Тойбике неплохо говорил по-русски, но тут ему показалось, что он слово неверно воспринял.

— Полетим. Нет, не так. Для начала пойдёте за мной.

Я увлёк старого степняка в салон.

— У Вас вещи с собой, документы, всё важное?

— Да, а что?

Фёдор Иванович тем временем зашёл в салон, я ему кивнул, чтобы задраивал люк.

Он с новой для себя техникой разобрался так легко и непринуждённо, словно всю жизнь её гонял.

— Вы присаживайтесь, уважаемый Тойбийке. Сюда-сюда, — мы уселись на пару кресел, я его пристегнул.

Громкоговорителя чтобы что-то там объявлять в самолёте не было, Фёдор Иванович пощёлкал тумблерами, что-то пробурчал угрюмо себе про «развальцую» и рыкнул в нашем направлении через открытую дверь переборки.

— Дэржитэсь, уже едэм, — он сымитировал кавказский акцент.

Двигатели последовательно завелись. Я должен был бы быть в кресле второго пилота, но Тойбийке заволновался.

— Куда это мы поехали? Я сроду на этих новомодных машинах не ездил.

— Да это не машина вовсе. И не страшно, почти.

Винты разогнались, подвигались вверх-вниз закрылки, потом колесные тормоза резко отпустили, и машина рванула вперёд.

Глаза Тойбийке побелели. Не то, чтобы он был робкого десятка. В конце концов, кого попало в Степи послами не назначают. Тут надо быть человеком отчаянным, потому что послы часто возвращались с переговоров между ханами в качестве голов в мешке.

Но это не значит, что человеку за пятьдесят и перемещающегося верхом с самого детства было легко полетать. Впрочем, до последнего момента он и не понимал, что сейчас будет.

Бывает, что до человека доходит, но уже слишком (к счастью), поздно. Взлётно-посадочная полоса неслась за иллюминатором, как полоса со всё большей скоростью. Я же посадил степняка к окну, чтобы если у него случится истерика, он не бегал по салону.

Зато раз уж иллюминатор был рядом, он повернулся к нему и на время залип. Оно же как, увлекательное занятие землю покидать.

Фёдор потянул штурвал, и полоса земли стала отдаляться, потому что мы оторвались от неё.

Степняк издал горловой звук.

— Выпей, горемыка! — с одного из задних сидений ближайший боец сочувствующе протянул ему флягу, тот рефлекторно сцапал и выпил. А потом ещё пару раз.

— Что происходит, найом? — его голос потерял значительную часть тональностей и звучал хрипловато.

— Я тигэн, премьер-министр каганата Южный Алы Тау. И мы летим. Как птички.

— Птички? — ошеломлённо закашлялся он и сноровисто сделал ещё глоток.

Он так и сидел, пока под мерное раскачивание салона не уснул, всё ещё сжимая флягу.

Я проверил, что он всё-таки не умер и аккуратно освободил свои руки из его рук:

— А что во фляге?

— Абрикосовая палинка, сорок один градус! — старательно доложил ситуацию боец.

— Разморило дядю, с непривычки. Ну и ладно, меньше стресса.

…

Зато я смог перебраться в кабину пилотов.

— Итак, куда мы летим?

— Река Яркенд, стоянка тоже называется Яркенд, отсюда же название ханства. Тот степняк вроде объяснил, если что, мы его позовём уточнить.

— Не позовём. Спит он, устал с дороги.

— Да? Ну, лететь нам долго, по ту сторону хребта Ат-Баши. Мы его уже пересекали, когда за дельфинами летали.

— Там в горах был аэродром вроде?

— Нет, под горами, среди равнин. Ты если устал, поспи, кресла удобные.

— Устал, но мне надо над документами пошаманить. Как тебе машина?

— Слушай, ну плавнее взлетает, чувствуется что большая, руля слушается, но не такая вёрткая.

— Ну, так у неё и размеры раз в десять больше, если по площади крыльев и грузоподъёмности.

— Да, получается, что так. Ты его, то есть, кнехта этого, купил или только сфотографироваться взял?

— Купил. Ты боялся, что он улетит и ты его не опробуешь?

— Ну, всё дело в том… Когда степняки прибыли, я сразу прикинул, что мир заключать надо в одном из трёх вариантов. Или к себе звать и тогда ждать месяц, пока хан с посольством прибудет.

— Он откажется. Не знаю, какая у него обстановка, но он только что стал ханом, к тому же свалился на местных, как снег