По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

— Уже нет, не слышу.

Максим вернул часы.

— Каждый день делай это упражнение с каждым разом понемногу отодвигая часы и через месяц будешь слышать, как собака. Ну, почти. То же самое с реакцией, памятью, вниманием. Я покажу простейшие упражнения по развитию всего этого. Но, повторю, делать нужно каждый день, без пропусков. Тогда будет результат.

Конечно, за то недолгое время, которое Максим находился в отряде, больших результатов в тренировках добиться было нереально. Но кое-что всё-таки сделать удалось. В первую очередь за счёт того, что люди, с которыми работал Максим, были, в основном, молодые. А молодости свойственен азарт и соревновательность. Если Николай может, думали они, то и мы сможем.

Так что в этот ночной рейд пошли хоть немного, но подготовленные партизаны. Во всяком случае, порядок действий Максим постарался вбить в них намертво.

Неподалёку от воинской части отряд снова разделился. Четверо окружили барак, в котором спали офицеры и унтер-офицеры. Залегли в зарослях боярышника, взяли на прицел вход и окна.

Ещё двое легли в засаду возле дома капитана.

Остальные двинулись вдоль забора к северной его части. Их задача была сидеть за забором тихо и ждать сигнала командира. То есть, Николая. На случай, если что-то пойдёт не по плану, они должны были помочь товарищам уничтожить командира роты, офицеров и унтер-офицеров, а затем, не вступая в бой с основными силами, отходить к реке и далее — в лес, прихватив с собой остальных.

— А как же ты? — спросил Стёпка, когда Максим излагал свой план. — То есть, если что-то пойдёт не так, мы должны тебя бросить?

— Да. Вас двадцать против двухсот. Даже, если немцы потеряют командный состав, они всё равно вас задавят, без вариантов. Я тоже уйду, не беспокойтесь. Уйду и уведу за собой немцев. Но это в самом крайнем случае. Уверен, что у нас всё получится.

Чтобы попасть к КПП, нужно было пройти по тропинке, вьющейся между сосен около ста метров.

Максим, одетый в форму унтершарфюрера СС, преодолел эти сто метров бегом, не скрываясь потянул на себя дверь КПП, уверенно вошёл внутрь. Дежурный — обычный пехотный ефрейтор при виде унтершаршарфюрера, прищурился, его рука потянулась к кобуре на поясе.

Ага, значит, номер уже непрокатывает, подумал Максим.

— Хайль Гитлер, — сказал он, шагнул вперёд и ударил ефрейтора ножом в сердце. Быстро, сильно и точно.

— Х-ххх… — сказал ефрейтор и осел на стуле, уронив голову на грудь.

Максим выдернул нож, вытер его о форму ефрейтора, перерезал телефонный провод. Затем быстро, пока не успела натечь на пол кровь, подхватил ефрейтора под мышки, выволок наружу, спрятал в близлежащих кустах. Туда же, в кусты, сунул «маузер», который обнаружился в помещения. Не мог ефрейтор покинуть КПП, к примеру, по малой нужде, и оставить внутри оружие. А вот с оружием — мог. Ненадолго. Правда, перерезанный телефонный провод как бы намекает, но пока его заметят… Да и кто? Не успеют по любому. Кстати, надо спешить.

Максим перебежал дорогу, перешёл в сверхрежим, нашёл тропинку, которую приметил, когда изучал местность с помощью дрона-разведчика. Тропинка шла вдоль забора, сворачивала к прудам и затем сливалась с грунтовой дорогой, проходящей между вторым и третьим прудом.

Здесь был шлагбаум и будка с часовым. Часовой, однако, в будке не сидел, а, накинув плащ-палатку в камуфляжных разводах, стоял возле шлагбаума, курил, пряча сигарету в кулаке от дождя. На груди — MP-40.

Это хорошо, подумал Максим, лишний автомат нам всегда пригодится. Всё также, в сверхрежиме, он тенью метнулся по дороге прямо к часовому.

Примерно сорок метров. Две с половиной секунды.

Часовой заметил движение, но понять, что это, не успел. Единственное, что он успел — бросить сигарету, вскинуть автомат и громко сказать:

— Halt! [1]

Ну как громко… Для Максима громко. Для любого другого, окажись он рядом, — не очень. К тому же дождь. К тому же никого другого рядом нет. Максим бы заметил.

Передёрнуть затвор солдат не успел.

Левой рукой Максим рванул автомат вверх, выворачивая оружие из пальцев, а правой одновременно нанёс удар ножом. Точно так же — в сердце.

Немецкий солдат как-то по-детски всхлипнул и повалился на мокрую землю. Автомат остался в руках Максима.

Он забрал у мёртвого немца подсумки с магазинами, снял и накинул на себя плащ-палатку (всё-таки защита от дождя), столкнул тело под откос, к воде.

Заглянул в будку. Здесь тоже стоял полевой телефон. Р-раз, концы провода болтаются, связи нет, и — дальше.

Часовому у парка с техникой и конюшней Максим перерезал горло. Крови много, но так было удобнее — удалось подобраться сзади. Оружие — «маузер» — забирать не стал. Тело бросил в ближайшем боксе с грузовым «опелем».

Теперь последний — у штаба. На хрена они вообще его здесь поставили? Лучше бы у казармы, — там, где люди и оружейка. Впрочем, там наверняка тоже есть дежурные, только внутри.

«Штабного» удалось снять совсем просто — он вышагивал вдоль здания штаба взад-вперёд, поэтому Максим просто дождался, когда тот дойдёт до угла и повернётся, прыгнул сзади, перерезал горло и оттащил тело за угол.

Оставался последний часовой — у склада с боеприпасами.

Сам склад был обнесён высоким забором из колючей проволоки. Бесшумно перелезть не получится даже со способностями Максима. Перерезать? Тоже долго. Значит, внаглую.

— Стой, кто идёт! — часовой в плащ-палатке и тоже с автоматом на груди, шагнул вперёд, отделившись от стены склада, который представлял собой утопленную в землю и накрытую шифером одноэтажную бетонную коробку.

— Начальник караула, — спокойно ответил Максим, входя в проём между двумя столбами. Ворот здесь, на счастье, не было. Видимо, немцы не захотели возиться, посчитали, что достаточно и часового для контроля за проходом.

— Начальник караула? — переспросил часовой. — Стойте на месте и осветите своё лицо.

— Ты охренел, солдат? — спросил Макс. — Это я, фельдфебель Грабовски!

— Господин фельдфебель? — снова переспросил часовой, но уверенности в его голосе поубавилось. — Но вы же…

Договорить он не успел. Максим уже был рядом, левой рукой зажал часовому рот, сильно толкнул, прижимая к стене, а правой нанёс три молниеносных удара ножом — в живот и два в горло.

Кровь из пробитой сонной артерии брызнула во все стороны, горячие её капли попали на лицо Максиму.

— Тихо, тихо, — прошептал