По прозвищу Святой. Книга первая - Алексей Анатольевич Евтушенко

— Обещай, что вернёшься, — сказала Людмила. — Обещай, слышишь?

— Эй, ты чего? — улыбнулся Максим. — Я всегда возвращаюсь, ты же знаешь.

— Знаю, — ответила девушка. — Но сейчас мне особенно тревожно.

— Это всё осень виновата, — ответил Максим. — Осенью у людей тревожность повышается. Доказано наукой.

— Да ну тебя.

— Правда. Спроси у любого врача-психиатра.

— Николай Свят! Я тебя сейчас стукну! Больно.

— Ухожу, ухожу, — он быстро поцеловал Людмилу и, подхватив автомат, скрылся в лесу.

Лёгкий аварийный скафандр, который Максим приспособил для входа-выхода в корабль, был надёжно спрятан в лесной чаще, среди бурелома, в сотне метров от болота. Там Максим оборудовал самый настоящий схрон, в котором, как он сам себе говорил, можно было спрятать слона. Ну, слона не слона, а лося точно. Ещё и место останется.

Под схрон он приспособил три пустых водяных бака объёмом на триста литров каждый. Демонтировать их и вытащить из корабля было непростой задачей, но он справился. Особо прочная пластмасса не боялась ни высоких температур, ни мороза, и могла пролежать в земле сотню лет без структурных нарушений.

Но самое главное, люди уже изобрели пластмассу, и баки не вызвали бы особой сенсации, найди их кто-нибудь случайно. Вот то, что там уже лежало, и что он собирался туда ещё спрятать — другое дело…

Оттащить в сторону замшелые лесины, чтобы можно было пройти в центр бурелома.

Расчистить землю.

Отвинтить пластмассовую крышку.

Достать скафандр и лодку.

Положить в схрон автомат, пистолет и патроны.

Закрутить крышку, засыпать все землей и ветками, сдвинуть на место лесины.

Всё. Не быстро, зато надёжно.

Через десять минут он был уже в шлюзе. Насосы откачали воду. Мысленным приказом Максим отключил чип-имплант, чтобы не возникало путаницы, и перешагнул комингс люка.

— Ну, здравствуй, «Пионер Валя Котик»!

— Здравствуй, Максим, — поздоровался КИР. — Как твои дела?

— Даже не знаю, что ответить, — сказал Максим. — Давай так. Сначала сон — устал я, ночь выдалась трудной. Потом горячий душ и еда, а потом уже будем думать. И запусти дронов-разведчиков. Пусть следят за дорогой из Лугин и вообще следят. Если появится немецкая военная колонна от роты и больше, идущая в нашу сторону, поднимай меня немедленно.

— Будет сделано.

Максим разделся, повалился на кровать и мгновенно заснул.

Спал без сновидений и проснулся, когда часы показывали два часа дня. Поднялся, принял душ, побрился и поел.

— КИР, — позвал.

— Я здесь, — раздался голос из динамиков.

— Доложи о техническом состоянии корабля.

— Готовность — сорок процентов. Всё идёт по плану.

— Скажи, ты по-прежнему уверен, что критический перегрев реактора возможен в любой момент?

— Да.

— А взрыв?

— Вы хотите превратить реактор в кварковую бомбу?

— Допустим.

— Это будет сложнее.

— Но можно?

— Не сию секунду. Перегрев — да, хоть сейчас. Как я уже говорил, десяти тысячи градусов по Цельсию достаточно, чтобы биопластик испарился, углерит распался, металлы сплавились. Корабль превратится в бессмысленный оплавленный кусок непонятно чего. Ну, вы поняли.

— Понял. А при взрыве?

— Взрыв кваркового реактора нашего типа эквивалентен взрыву ядерной бомбы в десять килотонн. Это не много, учитывая что мощность бомбы «Малыш», которую американцы сбросили на Хиросиму, равнялась пятнадцати килотоннам, а «Толстяк», которая уничтожила Нагасаки, имела двадцать одну килотонну.

— Последствия какие будут?

— Болото, в котором мы сидим, просто испарится. На его месте возникнет воронка диаметром в десятки метров. Всё живое в радиусе полутора километров погибнет. Лес будет испепелён. Корабль… От корабля, как ты понимаешь, ничего не останется. Одно хорошо — никакой радиации, поскольку реактор кварковый. Могу я задать вопрос?

— Конечно.

— Ты хочешь уничтожить корабль?

— Пока не знаю. Но что-то мнеподсказывает, что это, возможно, придётся сделать. Сколько, говоришь, нужно ещё времени, чтобы быть уверенным?

— Я пока не говорил. Сорок восемь часов. Плюс минус час. Через двое суток я смогу взорвать реактор.

— Понял, спасибо. А теперь давай-ка подумаем, что полезного можно вынести из корабля и спрятать так, чтобы никто не нашёл…

Новый схрон Максим устроил глубоко в лесу, примерно в трёх километрах от болота. Перенёс туда все три пластиковые ёмкости, вкопал в землю, замаскировал.

Оказалось, что забрать из корабля он может не так много, как думал вначале. К примеру, тот же, незаменимый молекулярный синтезатор остался на корабле. Просто потому, что его использование требовало слишком много энергии, а сам он был слишком невероятной и опасной вещью, чтобы допустить его попадание в руки людей этого времени хотя бы теоретически. То же касалось почти всех устройств и материалов на корабле.

Поэтому Максим ограничился некоторыми инструментами, продуктами и медикаментами, шестью с половиной килограммами золота в монетах, которые сотворил молекулярный синтезатор (немецкие марки и николаевские золотые червонцы), бумажными деньгами (рейхсмарки и советские рубли — тоже работа синтезатора), а так же НАЗом, в который, кроме прочего, входила компактная радиостанция.

Был большой соблазн использовать её у партизан для связи с советским командованием, выдав за секретную разработку, но он не поддался соблазну. Какая, к чёрту, секретная разработка! Любому мало-мальски сведущему в радиоделе человеку с первого взгляда стало бы понятно, что таких радиостанций просто не бывает. Однако вот она — есть и работает. Нет, на фиг. Радиостанцию он оставил на корабле. Как и многое, многое другое.

На всю эту работу у него ушла оставшаяся часть дня до самой темноты.

Переночевал Максим неподалёку от нового схрона, возле костра, нарезав себе на постель еловых веток. Утром, как только поднялось солнце, проснулся, позавтракал, выпил чаю и, уничтожив следы стоянки, ушёл. На сердце было тревожно. Он чувствовал, что надвигается большая опасность, но что это за опасность и как ей противостоять, пока не знал.

Глава двадцать третья

Совещание у генерал-лейтенанта Вальтера Кайнера, командира шестьдесят второй пехотной дивизии вермахта, было коротким.

По сути это было не совещанием, а доведением до командиров полков и подразделений, начальников штабов и других старших офицеров дивизии, приказа командира шестой армии генерала-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау о выдвижении дивизии на фронт.

— Прямо сейчас, — вещал командир дивизии, водя указкой по большой карте Украины, которая висела на стене, — вторая армия генерала-фельдмаршала фон Вейхса наступает на Чернигов, тесня пятую армию