Fallout: Большие грехи маленького города - Наиль Эдуардович Выборнов

- ответила женщина, пододвинула папку к себе, развязала тесемки, раскрыла и бегло просмотрела верхний лист. – Меня зовут Мишель Робинсон. Вы – Михаил Стрелецки, я уже знаю, да. Присаживайтесь.

Я со всего размаха приземлился на жалобно скрипнувший стул. Ну вот, вроде и все, мое путешествие наконец-то закончилось. Надеюсь, что не в прямом смысле.

- Я слышала о том, что кто-то ограбил кабинет канцлера. Он заявлял, что была украдена большая сумма денег. Это правда? – она переложила лист в сторону и впилась глазами в следующий. На меня женщина за все это время даже не глянула.

- Нет, - ответил я. – Чтобы вскрыть сейф, пришлось прожигать одну из стенок термитной шашкой. Я случайно спалил деньги. Пять тысяч градусов все-таки.

- Забавно, - канцлер сухо улыбнулась, взяла следующий лист, которым оказалось письмо Аскорти к Брюсу. Вот теперь, похоже, проняло, глаза гневно расширились. Ну да, еще бы, на власть же покусились, на самое святое. – А как вы вообще узнали об этих документах.

- Случайно, - ответил я. Мне было очевидно, что она играет в дурочку только чтобы проверить меня, а о всех моих злоключениях уже прекрасно осведомлена, еще и в подробностях. – Расследовал дело о похищении партии морфина, который должны были передать на базу рейнджеров. Снабженец со склада рассказал, что Брюс заставил его продать лекарства одной из мафиозных семей. Я отправился поговорить с самим канцлером, того в кабинете не оказалось, но сейф был открыт.

- А интендант?

- Напал на меня, а когда понял, что не справится, попытался бежать. Упал с лестницы и сломал шею.

- Какая трагическая случайность, да, - она покачала головой. – Сведения, которые вы принесли, очень ценны для нас. Тут есть кое-что весьма любопытное. Оказывается, Брюс о многом не сообщал нам.

- И о чем же он умалчивал? – спросил я.

- О борьбе, которую Город убежища ведет с Нью-Рино за Реддинг. О финансируемых Бишопом наемников, устраивающих налеты. Много чего на самом деле. Ценность этих сведений трудно переоценить, и мы очень благодарны вам. Но, тем не менее, вы убили троих полицейских, - сказала она. – И должны сами понимать, что такое преступление нельзя так просто забыть.

- Троих? – переспросил я. – Когда я успел?

- Эндрю Каноль и Джеймс Галлас, - пожала она плечами. – И еще один патрульный, двумя неделями ранее.

Тот парень, в которого я выстрелил двумя неделями раньше? Неужели я убил его?

Черт, как же неприятно вышло.

- Я не убивал Каноля, его убил Галлас. Джеймса мне пришлось застрелить, но из самозащиты, - неожиданно даже для самого себя я принялся оправдываться. - Что же до того патрульного, это вышло случайно… Я думал только обезвредить его, но держал пистолет в левой руке. Что мне еще было делать?

- Я понимаю, - Робинсон улыбнулась. – Но суд этого может не понять. Даже с учетом вскрытой вами коррупционной схемы… Если только вы не согласитесь вступить в отдел внутренних расследований.

- Отдел внутренних расследований, - прищурился я, постепенно начиная понимать, к чему идет наш диалог. – Что-то я не слышал о том, что в нашем департаменте он был.

- А его и не было,-  абсолютно спокойно пояснила канцлер. – Он только создается. И такие люди как вы, нам пригодились бы.

- И какие условия?

- Ну, во-первых, - женщина выложила на стол ай-ди карту гражданина НКР. В ней были мои данные и фото, на паспорт выглядел совсем новым, будто его только что напечатали и заламинировали. – Вы снова оживете и будете полностью восстановлены в правах. Во-вторых, - она достала из ящика стола шесть пачек денег. Они тоже выглядели так, словно только что из печатного станка. – Здесь тридцать тысяч долларов. За моральный ущерб и в качестве залога за длительные и продуктивные отношения. И последнее…

На столе появился значок, немного отличавшийся от тех, что носили в полиции. Но в целом дизайн узнавался: двухголовый медведь, гордый символ нашего государства, номер и аббревиатура. Номер у меня был тридцать первый, с двумя нолями. И вычеканенное ОВР – отдел внутренних расследований.

- Я имел в виду кое-что другое, - помотал я головой. – Что от меня потребуется. Мои обязанности, и все такое.

- Отдел будет подчиняться только лично президенту, - ответила она. – Однако придется часто ездить в командировки, чтобы работать на местах. Расследовать должностные преступления, пресекать коррупцию. Короче говоря, делать то же самое, что и вы, только официально и на более высоком уровне.

Не об этом я думал, когда шел сюда. Да, получить назад свое честное имя, вернуться, черт подери, из мира мертвых. Но вот так круто повернуть свою дальнейшую жизнь, чтобы стать агентом тайной полиции. Нет, не этого я хотел.

- Я понимаю, это предложение следует обдумать, - сказала канцлер. – Я буду ждать несколько дней. Деньги и паспорт заберите в любом случае, вы их заслужили. Но пределы города покидать не стоит.

Я не верил, что такая женщина может оказаться в политике сама по себе, думал, что это попросту чья-то ставленница. Но уже успел осознать, насколько ошибался. И большая грудь, крепкая попка и смазливое личико никак не мешает Мишель Робинсон быть той еще волчицей.

- А что с Брюсом? – прохрипел я.

- Этих документов, - женщина указала на лежащую на столе папку. – Будет достаточно, чтобы заставить его поумерить свои аппетиты. Мы удержим его под контролем, не беспокойтесь. И вседозволенности, которую он желает, он не получит.

- Он не будет наказан? – переспросил я. – После всего, что этот ублюдок сделал?

- Будет. Теперь ему придется оглядываться на нас. Для него это достаточное наказание.

Мне перехватило горло. Этот ублюдок в открытую ведет дела с семьями, торгует государственным имуществом, скупает активы, обещает протолкнуть кого-то в парламент, а то и в конгресс в обмен на взятки. И все, что ему за это будет – он попадет под эфемерный «контроль».

Да, черт подери, между Рино и Шейди Сэндс две недели даже при самых удачных обстоятельствах. Максимум, что придется сделать Брюсу – это стать осторожнее в своих махинациях. Считаю ли я это достаточным?

Нет, конечно. Но могу ли я что-нибудь сделать?

Разве что схватить эту шлюху за горло и придушить. А потом молиться, что у меня получится уйти из города живым. Хотя, и так