Фаворит-5. Родная гавань - Денис Старый

— Моя племянница и мой зять благодарны вам, французский посол, за то, что вы нашли время и посетили наше празднество, — любезно обратилась к нему Императрица.

— Не мочь инач! — ответил де Шетарди.

— А ещё мы благодарны вам, — добавил на немецком языке герцог Бирон, — что подарили столь удивительный напиток, который добавил красок к великолепию свадьбы племянницы моей государыни.

Француз поклонился, бросив взгляд на Анну Леопольдовну. Этот взгляд Шетарди можно было сравнить с таким, как кот смотрит не на сметану, а на кошку в брачный мартовский период. А после француз отошел.

Другой в очереди с поздравлениями был остановлен. Государыня стала уставать от поздравлений.

— Эрнестушка, — удивлённым тоном обратилась императрица к своему фавориту. — Видал, как зыркает француз? Чай, решил тоже испытать удачу с моей племянницей?

Императрица рассмеялась так, как не каждая лошадь умеет ржать. Герцог, Ушаков, Остерман и другие, кто находился рядом, нехотя, но тоже засмеялись. При этом все понимали, насколько нелепо и оскорбительно ведет себя государыня. Но кто же станет ее в этом упрекать?

— Еще француза не бывало у нас, да, Аннушка? — продолжая веселиться спрашивала императрица.

— Как вы смеете! — со слезами на глазах, противореча самому себе, своему естеству, характеру, выкрикнул Антон Брауншвейгский.

Обе Анны — Леопольдовна и Иоанновна — с удивлением посмотрели на принца. Да и не только они: гости были шокированы. Казалось, что все теперь смотрели в сторону, где находилась императрица, ее вельможи, ну и молодые.

Андрей Иванович Остерман даже слегка прищурился. Так он делал, когда начинал продумывать интриги. Не стоит ли брать в расчёт и Антона? Вон как умеет перечить! Но об этом он подумает позже, наедине.

— А ты на меня не рыкай! — грозно сказала Императрица, осадив принца.

А потом вновь рассмеялась. Ведь тайных сил у Антона хватило лишь на то, чтобы выкрикнуть эти слова. Он снова сел на стул и осунулся.

— Ступайте, молодые! Нечего больше тут делать, да и фейерверки закончились. И как бы сегодня ночью же с Божьей помощью заделали наследника Российского престола! — повелела Императрица.

Здесь же подхватился герцог Бирон, взял подмышки принца, поднял его. На миг фаворит остановился, посмотрев в сторону Юлианы Норовой. Жена геройского гвардейца поняла намёк и взяла за руку свою подругу Анну Леопольдовну. Тоже повела ее к комнате, что отрядили для брачной ночи молодых.

Муж и жена шли к брачному ложе так, будто их вели на казнь. Как минимум, для Анны Леопольдовны это было подобно изощрённой казни.

Глава 19

Я не одобряю дуэлей. Если человек пришлет мне вызов, я мягко и уважительно возьму его за руку и проведу в тихое место, где смогу беспрепятственно его убить.

Марк Твен

Северо-западнее Бахчисарая

15 июня 1735 года

Я понимал, что, как только капитан Салтыков отправился в расположение Второй русской армии, я должен был скакать следом. Не стоит уповать на честь и достоинство кого бы то ни было. Салтыков наверняка озвучит такую версию событий, в которой я в мгновение ока превращусь в героя во вредителя или даже преступника.

А также нужно было быстрее высказать положенные слова благодарности фельдмаршалу Петру Петровичу Ласси. Ведь именно он, как только прибыл в расположение Второй русской армии, и принял командование, собрал все относительно готовые к выходу войска и при небольшом, относительно задействованного количества войск, обозе выдвинулся мне на помощь.

Понятно, не чай не дурак я. Не столько на помощь мне спешил Фельдмаршал, а, чтобы закинуть себе в копилку разгром вражеской Крымской армии. Между тем, сказать «спасибо» я обязан. Мне ещё просить фельдмаршала о его содействии по вывозу награбленного в Бахчисарае.

И здесь я немножечко лукавлю. Не мне помочь награбленное перевезти, а башкирскому старшине Алкалину. Ведь с меня можно было бы взять налог, может быть, даже в размере ста процентов. А вот в отношении иррегулярных войск, будь то инородцы или казаки, действовало непреложное правило: что в бою взято — то свято.

Но, когда на кону стоял выбор отправиться к фельдмаршалу либо ещё часа четыре поработать помощником нашего врача, я предпочел возможность спасти хотя бы десяток братьев по оружию. Поэтому я отправлялся к командующему армией уже в полной темноте. Ехал даже не верхом.

Те десять вёрст, что разделяли укрепрайон и квартирмейстерство Второй армии, преодолевал в телеге. Возлегал на мягких коврах из ханского дворца. И даже удалось чуток подремать в дороге. Но всё равно пред светлые очи, а точнее тёмно-карие, командующего, я предстал усталым, да ещё и в потрёпанном мундире, пусть и максимально очищенном, но с пятнами крови.

А негде мне было взять новый мундир. В Гизляре должен оставаться второй мундир. Но его я бы использовал уже только при переходе в Петербург. Ну или нужно было найти портного и пошиться. Хотя… Обратиться бы к интендантам.

Фельдмаршал Пётр Петрович Ласси располагался в своём шатре, местонахождение которого знал каждый солдат. Я добрался туда без каких-либо препятствий, остановок.

Подумал о том, что, если бы стояла задача совершить диверсию и убить русского командующего, то при должной подготовке подобное могла сделать даже не самая опытная группа диверсантов. Впрочем, пока что к подобным методам не прибегают даже турки с татарами.

Убранство внутри шатра командующего Второй армией было почти аскетичным. Небольшая типичная походная кровать стояла в дальнем углу; достаточно большой стол располагался точно посередине шатра; лавки по сторонам от стола были простые, даже не дубовые, из другого дерева. На столе стоял кувшин, скорее всего, с водой, так как рядом с ним бокалы с прозрачной жидкостью. Вряд ли Пётр Петрович умудрился где-то раздобыть кристально чистую водку, которую в этом времени, насколько я знаю, не производят. Пока…

Из натюрморта выбивалось лишь одно кресло, обшитое белым бархатом, оно выглядело словно диадема с бриллиантами в навозной куче. И вот на этом кресле и восседал командующий. Так себе образы рождались в голове. Если все вокруг — куча навоза? То я отказываюсь думать, кто же я тогда. Священный жук-скарабей?

— Ваше высокопревосходительство, секунд-майор гвардии Александр Лукич Норов прибыл по вашему волеизъявлению, — лихо отрапортовал я.

Как бы этой лихостью не расплескать все те незначительные остатки бодрости! Спать хотелось неимоверно. Да просто присесть, а не