Ультрамарин - Эл Лекс

Но он, конечно же, не единственный. Если бы он был такой один, от него давно бы избавились, не одним способом, так другим.

— Академия, она же… — продолжил адмирал, все так же не отрывая взгляда от надписи. — Она же не только учебное заведение… Изначально она вообще не была учебным заведением, если уж на то пошло. Это была передовая база морской стражи, поэтому здешние стены такие мощные, а здание практически врезается в море и имеет собственные укрытые причалы. Это была военная база, и лишь малая ее часть была отведена под обучение стражников. Тогда, триста или даже четыреста лет назад, все было проще — и обучение длилось меньше, и в стражники принимали уже взрослых, зрелых людей. Но потом, с развитием технологий, появлением всяческих новинок, приходилось обучать работе и с ними тоже, и в итоге получилось то, что получилось. Передовая база переехала в другое место, а здесь осталась одна лишь Академия.

— Но она все равно участвовала в войнах. — наполовину спросил, а наполовину констатировал я.

— А как иначе? — адмирал усмехнулся уголком губ. — Когда по тебе летят пули и снаряды, нет смысла кричать, что здесь одни лишь дети — тебя все равно не услышат. А услышал — не поверят. А поверят — не факт, что остановятся. Со стороны Академия, как ты сам мог видеть, выглядит как мощное укрепление, и одного этого противникам достаточно для того, чтобы пытаться его подавить или еще лучше — разрушить. И эти стены, Макс, повидали много крови и много смертей. Разных смертей — глупых, обычных, героических… Или даже таких, о которых мы не знаем до сих пор, даже по прошествии стольких лет. И это — одна из них.

Адмирал медленно кивнул на надпись, а потом положил руку на плечо, отдавая салют единственному, что осталось от неизвестного мне героя.

Мне… Но не ему же!

— Почему «одна из них»? — не понял я. — Здесь же все очевидно! Нет?

— Ну вроде да, а вроде и нет. — адмирал покачал головой. — Мы точно знаем, что это произошло во времена войны Вентры с Цитрой, полтора века назад. Мы точно знаем, что эту надпись оставил курсант по имени Макс Дракс — такой действительно числился в списках учащихся тех лет, причем на последнем курсе, и он, вместе с многими прочими курсантами участвовал в той войне. Здесь, в этой башне, возле этого самого окна, он держал позицию в решающей битве с цитрийцами, битве, когда решалось, падет Вентра или останется существовать. Отсюда он передавал информацию о расположении вражеских кораблей и корректировал работу артиллерии — тогда еще были старые, дульнозарядные пушки, с разбросом плюс-минус километр, сам понимаешь. Историки предполагают, что противник вычислил, откуда работает корректировщик, и не успокаивались, пока не попали в эту башню сразу несколькими ядрами, обрушив ее практически полностью. Попали прямо в это окно, так что оно осталось единственным, что уцелело здесь, все остальное потом строили заново. Те же самые историки предполагают, что курсант Дракс получил несовместимые с жизнью травмы, справиться с которыми не помогла даже система. И тогда, как предполагают историки, он написал это сообщение своим далеким потомкам, и…

Адмирал замолчал, словно не знал, стоит ли говорить дальше.

— «И»? — эхом повторил я. — «Историки предполагают»? Почему столько неопределенности?

— Потому что тело курсанта Дракса так и не было обнаружено, вот почему. — адмирал развел руками. — Вообще никакого тела здесь не было обнаружено. Обнаружилась подзорная труба, вся переломанная и разбитая, в которую Дракс наблюдал за противниками. Нашлась его винтовка, тоже в аховом состоянии, и нашлись даже все заряды для этой винтовки — все до единого, ровно столько, сколько он получил по описи, прежде чем заступить на позицию. А тела, скелета или хотя бы просто обрывков одежды курсанта никто так и не нашел. Как будто он испарился.

— Наверное, унесло взрывом снаряда. — я пожал плечами.

— Да, скорее всего. — легко согласился адмирал.

И мы оба прекрасно понимали, что это почти невероятно. Даже если бы Дракса действительно вышвырнуло из башни во время обстрела, он бы упал внутрь двора Академии, а там бы его как пить дать нашли — живого или мертвого. Да и то, что он оставил послание, о чем-то да говорит. Как минимум, о том, что у него было время это послание начертать. Он лежал придавленный центнерами камней и мог шевелить одной лишь рукой, а то и вовсе — одним только пальцем. Которым и написал это послание потомкам, отплевываясь кровью, пытаясь вдохнуть, но не в силах удержать воздух в продырявленных осколками ребер легких…

Все эти ощущения так живо представились меня, так легко и непринужденно легли на мое собственное тело, что даже в груди заболело, словно я и правда лежал под завалами вместо того, чье имя невзначай, по незнанию, взял. Я поднял глаза на адмирала, и тот грустно усмехнулся:

— Да, вот такая вот история. Полная отваги, самопожертвования и какой-то невероятной мистики… Впрочем, там, где замешан марин, хотя бы его крошка, любые безумства перестают быть мистикой и становятся реальностью. Академия за все время своего существования обросла множеством легенд, и Макс Дракс — одна из таких легенд. Ее знают все, весь состав Академии, от кухарки до любого из членов совета директоров. Поэтому тогда, на «Бекасе» я так отреагировал на твою идею взять имя Макс. Оно просто не могло сложиться по-другому, сам понимаешь.

— Понимаю. Но я не знал. — я пожал плечами. — А, впрочем, даже если бы и знал, что бы это изменило?

— Абсолютно ничего, конечно. — улыбнулся адмирал. — Эта история, она же… Уже история, каким бы очевидным ни был этот каламбур. Просто теперь ты знаешь, почему в Академии так реагируют на твое имя, и тебе следует быть готовым к тому, что и за пределами этих стен ты нет-нет, да и будешь встречаться с удивлением.

Да уже встретился, собственно. Агатовы, несмотря на то, что не относились к персоналу Академии, а были такими же первокурсниками, как и я, знали о Максе Драксе, и даже слегка удивились, когда я представился им этим именем. Впрочем, в отношении Агатовых это даже не странно — я совершенно не удивлен, что они знают все о том учебном заведении, в которое собирались поступать. Да что там — я