Братский круг. По самому краю … - Вячеслав Юшкин

— Да помню, помню, Куба. Нет вопросов.

— Ну, тогда давай еще по одной на посошок, да пора на боковую, ночь гляди уж закончилась. А Немцу забей стрелу на пустыре за радиостанцией на завтра на вечер. Скажи, что человек от тебя приедет, лично с ним разговаривать, но не говори кто. Добро?

— Добро, Саня. Добро!

Мы выпили.

Стрелку с Немцем забили на семь вечера. За Радиостанцией имелся небольшой пустырь, окруженный с трех сторон высоким кустарником, с четвертой же стороны находился обрывистый спуск к реке. В детстве мы часто играли здесь с соседской детворой, сейчас же игры стали взрослыми.

Я остановил своего железного коня возле обрыва, вышел и стал вглядываться в течение реки. С моего места был виден противоположный берег с песчаной отмелью. Лед с реки уже сошел, но ветерок был еще прохладным. С удовольствием подставляя лицо под струи воздуха, я думал о Маше. Сегодня так и не решился пригласить ее куда-нибудь, чтобы продолжить знакомство. Испугался отказа? Не знаю. Наверное нет. Причина не в этом. Скорее побоялся спугнуть, порвать ту тонкую ниточку, что образовалась, как мне показалось, между нами. Пусть пока будет так, как есть. Как идет, так и идет. Как говорится — «Играй по игре»!

Прикурив сигарету, посмотрел на часы, было почти семь. В приличном обществе на стрелки опаздывать считается дурным тоном, поэтому сейчас прибудут гости. Я не ошибся. Одна за другой на пустырь въехали три машины. Две девятки и один «Ниссан-Лаурель» с тонированными стеклами. Остановившись в двадцати метрах от меня, заглушили двигатели. Из ближней девятины вышли два бойца в почти одинаковых «Шустерах» и вразвалку направились в мою сторону. Эти парни были не знакомы мне. Ну что-ж, познакомимся.

Приблизившись, тот, что был повыше, с вызовом плюнул под ноги и вылупился на меня. Казалось, он был искренне удивлен тому, что я осмелился явиться на стрелку такого уровня в одиночестве, да и то, что я вообще осмелился приехать, похоже тоже не совсем укладывалось в его буйной голове.

Не здороваясь, он бросил.

— Ты что ли от Федота?

— Я — глядя на его переносицу с горбинкой, отозвался я.

— А ты кто? — вмешался тот, что пониже, стриженый наголо. Спросил видимо так, на всякий случай.

— Человек — так же спокойно ответил я.

— Да ты че! — нос с горбинкой нравился мне все меньше. — Ну говори, человек, пока есть чем говорить…

Длинный опять сплюнул под ноги, видимо довольный своим диалогом, а лысый оскалился, засветив пяток золотых коронок.

— А Немец где? — поинтересовался я.

— А Немец тебе зачем? С нами разговаривай!

— Как бы тебе повежливей объяснить, уважаемый, — начал я. — Тебе и твоему лысому другу… Ну попробую. Дело в том, господа, что я и до последнего срока не стал бы разговаривать с такой перхотью как вы, а уж после него и подавно не собираюсь.

— Чего? — горбоносый уже явно с трудом поддерживал разговор.

— Предложу на выбор два варианта. Первый — вы идете к ниссану и зовете Немца.

Второй — остаетесь лежать здесь со сломанными клювами, и я сам иду разговаривать с ним. Выбирайте………

Первым сделал свой выбор горбоносый, кое как дослушав условия, он без замаха двинул мне в челюсть. Но я этого и ждал. Без суеты, убрав голову с линии огня, я впечатал ему левый боковой такой силы, что сам Тайсон залюбовался бы мной. Горбоносый резко осел на землю, траекторией приблизительно повторяя движение штопора в пробке, на то самое место, куда чуть ранее приземлился его плевок, хотя, к слову сказать, и менее эффектно.

Лысый поднял руки и встал в стойку боксера. (Ну конечно! Кого же еще ожидать в рядах Немца?) Но, памятуя печальный опыт своего предшественника, стал немного отступать к своим машинам, справедливо рассчитывая на помощь товарищей, еще не вступивших в дискуссию.

Двери второй девятки распахнулись, и я увидел еще троих бойцов, торопливо направляющихся в нашу сторону, в руке одного блеснул ствол. Но столкновения, которого они так жаждали, не произошло, Резкий окрик из «Лауреля» осадил нападавших. Голос был очень знаком и принадлежал Сане Немцу. Затем на свет божий вышел и он сам. Все еще вглядываясь, как бы не веря своим глазам, стремительно подошел ко мне и заключил в крепкие объятия.

Так мы стояли несколько минут. Молча. Эмоции переполняли обоих. Наконец авторитет отодвинул меня и оглядел снизу до верху.

— Как ты, брат? — в его глазах стояли слезы. — Когда? Почему не отписал, что выходишь?

— Зачем серьезных людей по пустякам беспокоить. — съязвил я.

— Вот, твою мать, гаденыш! Почему не сообщил? Прости, это я просохатил! — Немец хлопал своими ручищами по спине.

— Малой. — обратился он к одному из подручных. — Я тебе поручил следить за тем, когда кто из моих близких выходит?

— Да, Саня. — отозвался молодой пацан спортивного вида. — Прости, моя вина.

— Ты проморгал самого важного из них! Неделю по пять километров вокруг стадиона! Каждый день! Смотри, я проверю! И радуйся, что легко отделался.

— Понял, босс! — весело ответил Малой, почувствовав, что у шефа хорошее настроение, и действительно радуясь, что легко отделался.

— Ну а ты что там? — авторитет склонился над поверженным горбоносым. — Познакомился с Кубой? Вот так-то, Щебень! Сколько говорил, людей надо чувствовать. Смотреть кто перед тобой! А ты сразу на рожон лезешь. Второе место на первенстве Сибири — это тебе не шутка! Наука впредь будет… Ну поехали, брат, посидим, побалакаем. Поехали-поехали!!!

Мы уселись на заднее сиденье «Ниссана». Спортивную сумку с характерно позвякивающими металлом внутренностями, Саня велел переложить в одну из машин сопровождения. Наличие этой сумки подчеркивало натянутость отношений между бригадами. М-да, не зря значит Федот беспокоится.

— Слышь, Фикса! — Немец позвал боксера с золотыми зубами.

— Возьми «Восьмерку» Кубы, отгонишь ее на Дружбы 98. — и, обернувшись ко мне, — ты ж у матери?

Я кивнул головой.

— Ну, так вот, отгонишь, а ключи привезешь к нам в офис — и снова ко мне. — она тебе сегодня не понадобится, отвечаю!