Адвокат вампира - Елена Комарова

Ван Хельсинг понимающе усмехнулся и посерьезнел.

– Иными словами, Дориан Грей привлекал к себе серьезное внимание полиции дважды?

– Трижды, если быть точным, – сказал Джонатан. – Еще один раз – по поводу несчастного случая на охоте, когда был застрелен какой-то бродяга, бывший моряк. Но нас больше интересует случай исчезновения мистера Бэзила Холлуорда.

– Я помню это имя, – сказал профессор. – Выдающийся художник, о котором говорили, что он может стать вровень с великими мастерами прошлого, а может, и превзойти их. Вы говорите, он исчез? Я не слишком пристально следил за новостями из мира искусства.

– Да, и это всколыхнуло высший свет. Холлуорд уезжал в Париж, где намеревался провести несколько месяцев вдали от суеты, полностью отдавшись работе. Поэтому о том, что он так и не сел на поезд, узнали слишком поздно. И конечно, уже не смогли найти ни единого свидетеля… Единственная зацепка – в вечер исчезновения он посещал своего давнего друга, мистера Дориана Грея: по словам прислуги, он прождал его до одиннадцати часов и ушел, так и не дождавшись. Это произошло девятого ноября, профессор.

– За несколько дней до смерти Алана Кэмпбелла, – закончил за товарища Ван Хельсинг.

– Не странным ли кажется это стечение обстоятельств? Два человека, близких к Дориану Грею, в одно и то же время… И хотя судьба Бэзила Холлуорда официально неизвестна, я рискну предположить, что его тоже больше нет в живых. – Джонатан помедлил. – Я также ознакомился с некоторыми его работами и пообщался с другими художниками. Среди этой братии не так уж часто можно встретить крепкую дружбу, но о Бэзиле они отзывались тепло, высоко оценивая его талант и в особенности – одну картину. Вы слышали о чудачестве Грея, странной боязни портретов и фотографий?

– Да, – кивнул профессор, – об этом, среди прочего, рассказывала мисс Адлер. Я тоже отметил эту странность – разве не естественным было бы для человека с такой удивительно красивой внешностью стремиться запечатлеть ее?

Джонатан торжествующе улыбнулся.

– Пропавший Бэзил Холлуорд двадцать лет назад написал его портрет, и все, кто видел картину, в один голос называли ее шедевром, величайшим творением гения. Эта картина, по их словам, изображала Грея в самом расцвете его красоты.

Ван Хельсинг снял очки и отложил в сторону.

– И что с ней случилось?

– Холлуорд подарил картину своей модели, и некоторое время она стояла в доме Грея, неизменно восхищая гостей. Затем Грей убрал ее и еще через некоторое время уничтожил. Так говорили. – Джонатан пожал плечами.

– Не верю в это, – решительно произнес Ван Хельсинг. – И держу пари, что портрет до сих пор где-то в его доме.

– Почему?

– Логика подсказывает, что, вероятно, картина изображает нечто, что Дориан Грей не хотел бы показывать посторонним, – вздохнул профессор. – Вы говорите, что ее многие видели и восхищались ею. Тем не менее, потом ее убрали с глаз долой. Логично допустить, что случилось некое событие, повлекшее за собой такие меры.

– Портрет пострадал? Был поврежден? – Джонатан встал и отошел к стене. – В таком случае стремление скрыть его от посторонних глаз понятно. Печально, но обыденно.

– Нет, не думаю. – Ван Хельсинг тоже встал, прошелся вдоль кабинета туда и обратно, потом вновь вернулся в свое кресло. – Мне чудится в этом намного более мрачная история из давних времен и легенд о преступлениях и смертях, которые удается скрыть от глаз человеческих, но не высших сил.

– Вы имеете в виду нечто вроде кровавых пятен, навеки оставшихся на месте убийства? – предположил Джонатан. – Их пытаются оттереть и смыть, но безрезультатно… Что-то из историй о привидениях? Мне рассказывали нечто подобное в прошлом, когда я разбирал то дело в Йоркшире. Почему вы не допускаете, что портрет убрали по тривиальной причине?

– Я допускаю любую причину, даже ту, которая противоречит законам логики. Но давайте обратимся к фактам. Что нам известно о Дориане Грее? Такое, что может быть связано с художниками, картинами, живописью в целом?

– Был написан его портрет. Грею в ту пору было не более двадцати лет.

– Принимается. Произошло некое событие… назовем его событием А. И портрет, который, несомненно – судя по тому, как высоко оценивали мастерство художника, – льстит его самолюбию, исчезает из поля зрения. Исчезает ли вообще, пока неизвестно. Предположим, что портрет в целости. Далее, мой друг.

– Грей – известный ценитель искусств.

– Не думаю, что это важно для нас на данном этапе. Далее.

– Мистер Грей чрезвычайно красив, если таковой факт можно отнести к живописи.

– Красив и, как свидетельствуют очевидцы, его красота не подвластна времени. Далее.

– Спустя двадцать лет к нему в дом приходит мистер Холлуорд, написавший в свое время пресловутый портрет. Приходит и уходит. Если допустить, что свидетельства слуг – правдивы.

– К этому мы еще вернемся. Итак, сначала в дом Грея приходит художник. Можно предположить, что происходит некое событие Б, вследствие чего художник исчезает. В доме ли Грея, по дороге ли в Париж, пока не суть важно.

– А затем в дом Грея, – продолжил Джонатан, чувствуя, как некие зыбкие очертания постепенно приобретают форму и цвет, – приходит мистер Кэмпбелл. Происходит некое событие В, и после визита химик принимает решение покончить с собой.

– Именно так.

– Но причем тут портрет?

– Терпение, мой друг. Терпение. Для начала давайте я закончу рассказ об экспедиции и человеческих жертвоприношениях.

– О да, ваш рассказ произвел впечатление на Эрика.

– Эта тема всегда впечатляет. Но я об ином. Племя, которое мы изучали, было дружелюбно ровно до того момента, пока мы не нарушили один из их запретов. Знаете, что это был за запрет? Ни в коем случае не делать изображений людей. Они полагали, что изображение – и есть человек. Собственно, подобных взглядов придерживались и древние египтяне, оставлявшие в гробницах ушебти, фигурки слуг покойного, которые будут служить ему и в загробном мире, вместо того, чтобы ритуально умерщвлять самих слуг. Да, египтяне отличались настоящим гуманизмом, что не так уж часто встречалось среди древних культур. Так вот, чем точнее изображение, считали они, тем сильнее его связь с оригиналом. А у нас был очень хороший художник. – Ван Хельсинг замолчал, подперев рукой подбородок. – Мы с высот нашей культуры и цивилизации считали подобные суеверия глупостью, пока он не поплатился за свою работу жизнью. Стоит ли упоминать, что и экспедицию пришлось завершать намного раньше, чем мы планировали? Мы потеряли еще четверых при поспешном отступлении, а я получил стрелу в ногу и лишь благодаря счастливому случаю ее наконечник не был отравлен одним из чудовищных ядов, против которых бессильны были все наши знания… Такова была цена за нарушение одного-единственного табу. И сейчас я начинаю думать, что, возможно, дикари могли быть правы, а мы – ошибаться.

– Бог мой, профессор… – нахмурился Джонатан.

– Мне кажется, опираясь на догадки и предположения, можно построить своего рода теорию. Предположим, что событие А произошло, когда художник Бэзил Холлуорд, силой своего таланта или прибегнув к оккультным знаниям, создал портрет мистера Грея, такой, что стареет вместо него самого. Версия, – развел руками профессор, – ничуть не хуже любой иной. Ему сорок лет, но его лицо – лицо двадцатилетнего юноши, это я утверждаю как врач. Он не носферату, но что-то поддерживает его молодость, и вряд ли я сильно ошибусь, предположив, что это средство магическое. Красота, сохраненная в искусстве, неподвластна тлену времени…

– Тогда событие Б?..

– Холлуорд, как и любой художник на его месте, пожелал увидеть свое творение. Он уезжал в другую страну, надолго, возможно, хотел еще раз убедиться в чем-то…

– И что же случилось? – нетерпеливо спросил Джонатан. – Грей не позволил это сделать?

– Возможно. Возможно, что художник увидел то, что не должен был увидеть ни один живой человек.

– И тогда он стал… мертвым человеком? Ну, а зачем Грею понадобилась жизнь химика?

– Возможно, скрыть следы преступления. Избавиться от тела или от портрета, что, впрочем, сомнительно. Алан Кэмпбелл по какой-то причине выполнил пожелание Грея, а затем, не в силах справиться с моральными терзаниями, покончил с собой.