Не тот год III - Михаил Владимирович Баковец

из колючей проволоки, ограждающего станцию с этого направления, отряд добрался быстро. Правда, как бы не половина мужиков дышала так, словно стометровку пробежала на время. Что ж, тут и возраст у многих сказывается, и отсутствие регулярных физических тренировок на выносливость и — уверен на все сто — проблема с курением. Они тут такой самосад порой курят — просто караул! Его бы в моём времени приравняли бы к химическому оружию. И вместо административного протокола по 6.24 впаяли бы что-то из УК.

За считанные минуты отряд рассосался по зачищенной территории, занимая позиции и перекрывая сектора. Двое бойцов скинули с себя ватники с ушанками. После чего, нацепив немецкие шинели с шлемами на подшлемниках и пилотках, забрались на вышки.

Кто-то, кто не привычен к нашим операциям, был бы поражён происходящим. Станция уже просыпалась, на улице появлялось все больше немцев, вокруг стояла обычная бытовая атмосфера. И одновременно в снегу остывала неполная дюжина тел. А ещё две дюжины враждебных нынешним обитателям станции гостей деловито брали на прицел зевающих и лениво ругающихся на погоду и командиров пробудившихся солдат в шинелях и кителях мышиного цвета.

Когда партизаны устроились на новых позициях, я отправился за следующей группой. И так в течение примерно часа на станции оказалось полторы сотни наших бойцов. Шестеро получили немецкие МГ, которые были обещаны мной партизанам. Экспроприировать пулемёты у немцев оказалось на удивление просто. Два пулемёта «подарили» посты. Остальные я вытащил из арсенала. Заодно оставил там несколько заговоренных «лимонок». Вот будет «счастье» фрицам, когда они ломанутся туда за своим оружием.

Уничтожение нами постовых не прошло незамеченным. За час к первым «обязательным» восьми или девяти фрицам прибавились ещё одиннадцать. Кто-то отошёл отлить не в туалет, до которого идти дальше, а в нашу сторону. Кто-то пришёл сменить камрадов на посту. Кто-то оказался проверяющим. И это всё дало свои плоды.

Я увидел, как из кирпичной постройки, являющейся одной из казарм на станции, торопливо выбежали восемь солдат. За ними показался немолодой унтер с красным мордастым лицом и очень крупным телосложением. Наш Валуев был бы ненамного выше и крупнее него, встань с ним рядом. Что-то коротко приказав рядовым, унтер несколько раз махнул левой рукой в чёрной варежке в нашу сторону.

— Ну, началось, — тихо сказал находящийся рядом со мной Серёга.

— Ага, — согласился я с ним, одновременно беря на прицел немца-здоровяка. Через мгновение морозную тишину утренних сумерек разорвал первый громкий выстрел.

Противник дёрнулся всем телом и неловко повалился на утоптанный снег точно в круг света от фонаря на столбе, освещавшим проходы между построек.

Казалось, что в этот миг замер весь мир. Будто Главный Администратор поставил Систему «Земля» на короткую паузу. А потом он был разорван грохотом выстрелов из десятков стволов. В считанные секунды все немцы, находящиеся на открытом месте, погибли. Половина стекол в зданиях и даже в некоторых вагонах разлетелась брызгами от случайных попаданий и рикошетов.

Только спустя минуту где-то на станции заревела тревожная сирена. К этому моменту половина всех фрицев, которые до этого мозолили наши взгляды, уже лежала в виде раненых и трупов, а вторая пряталась за сугробами и любыми укрытиями, мысленно молясь всем, кого знали из небожителей, чтобы помогли сохранить жизнь под звуки свистящих над головой пуль.

Начало боя стало сигналом для небольшого отряда партизан, которые должны сейчас открыть огонь по немцам с противоположной стороны станции.

Я активировал заговор невидимости и бросился в сторону путей с вагонами. Сейчас туда же должны бежать Хари и Серёга. Командир с Иваном остались с партизанами, чтобы оказывать тем поддержку и корректировать захват станции.

Я не прошёл и пятидесяти метров, как наткнулся на группу из четырёх немецких солдат, которые крались между штабелей шпал, рель и колесных пар, собираясь зайти партизанам в спину. Прицелившись, я срезал всех четверых одной длинной очередью из ППД. Двоих свалил наповал, третий повалился на снег, пуская кровь изо рта и царапая грудь ладонями в варежках, которую пробили пули, а вот четвёртый отделался легче всех. Одна из пуль ударила ему рядом с ключицей, а вторая пробила шею. Но ни первая, ни вторая рана смертельными не были. Даже кровь из шеи текла не настолько сильно, чтобы немец умер от кровотечения в ближайшие минуты. Так, пуля буквально под кожей сквозь слой жирка прошла. Бросив винтовку, раненый стянул рукавицу и стал засовывать её под шинель, чтобы прижать рану на теле. Второй рукой в рукавице он зажимал себе шею.

«Тампонировать нужно. Так быстрее и надёжнее, а повязку уже потом», — проскочила у меня в голове мысль. Невольно вспомнились боевые действия на Украине. Как там не раз приходилось буквально вставлять кусочки бинтов и ткани прямо в раны. Слава богу на себе такое испытал лишь раз, когда ноги посекло сбросом гранаты с дрона. Тогда сначала перетянул самую пострадавшую ногу жгутом, а потом заткнул дырки.

А ещё припомнился случай, как один из наших штурмовиков был ранен в бедро к концу боя. К тому моменту у него не осталось ни жгута, ни бинтов. Отдал раненым товарищам. И тогда он просто запихал в рану голыш. Обычный небольшой камень. Позже до меня дошли слухи, что он чуть не умер уже в госпитале от столбняка. Или едва не подхватил эту гадскую болячку, от которой человека так крутит и ломает, что трещат кости и лопаются мышцы. Но выжил. Камень спас парня.

Оказать себе помощь немец не успел. Проходя рядом с ним, я одиночным в голову добил оккупанта.

У одного из покойной четвёрки при себе оказалась гранатная сумка с торчащими из неё тремя гранатными ручками «толкушек». Её я прихватил с собой, хотя собственные Ф-1 ещё не все потратил. Гранаты такая вещь, которой вечно не хватает в бою.

Следующая заминка произошла уже рядом с путями, заставленными вагонами. Там стояла какая-то низенькая кирпичная будка с четырёхскатной невысокой крышей из рыже-ржавого листового железа. К слову сказать, железо было очищено от снега. Да и рядом не виднелось ни единого сугроба. Всё чисто и ровно. Никак поработала немецкая педантичность и стремление к порядку.

Эта постройка размерами три на три метра была превращена немцами в пулемётное гнездо, простреливающее всё пространство вдоль путей и подходы к ним с одной из сторон. Ради этого немцы пробили в стенах ещё две узких и длинных бойницы. А имевшееся окошко частично заложили кирпичами, оставив узкую горизонтальную щель. Рядом с дверью стояла стена из мешков с землёй высотой в человеческий