Золотая лихорадка. Урал. 19 век. Книга 2 - Ник Тарасов

— В сруб ко мне, — ответил я. — Самое крепкое здание. Стены толстые, окна узкие. Там они будут в относительной безопасности.

Она кивнула, глаза полные тревоги, но руки не дрожали.

— Справимся, Андрей Петрович. Дети не подведут. Я их научила, что делать, если страшно — молиться и не высовываться.

Я положил руку ей на плечо.

— Всё будет хорошо, Марфа. Обещаю.

Она улыбнулась слабо, не веря, но благодарная за попытку успокоить.

К вечеру Фома вернулся. Один. Без братьев.

Сердце ухнуло вниз, но он сразу поднял руку, успокаивая:

— Живы! Братья остались следить. Я прибежал доложить.

Мы прошли в контору. Фома рухнул на лавку, жадно глотая воду из ковша. Потом вытер рот рукавом и начал рассказывать.

— Нашли их. Вёрст в десяти отсюда, на старой охотничьей заимке у Гнилого ручья. Человек… — он поморщился, считая в уме, — пятьдесят пять, может, шестьдесят. Точно не скажу, они не все разом на виду были. Вооружены хорошо — ружья, пистолеты, сабли, топоры. Организованные, дисциплина есть. Это не шайка пьяных отморозков, Андрей Петрович. Это бывшие солдаты. Видно по тому, как ходят, как караулы ставят.

— Командир? — спросил Савельев, стоя рядом со мной.

— Шмаков. Видел его. Высокий, плечистый. Орёт на людей, но те слушаются, не огрызаются. Значит, уважают. Или боятся.

— Когда выступят? — спросил я, наклоняясь ближе.

— Готовятся. Оружие чистят, боеприпасы проверяют. Слышал, как Шмаков орал: «Завтра на рассвете двинем! Хочу к обеду на прииске быть!» Значит, завтра утром выступят. К полудню будут здесь.

Завтра. Меньше суток.

Глава 21

Я смотрел на Фому, и в голове уже выстраивались расчёты. Завтра к полудню. Двенадцать часов на последние приготовления. Это мало. Чертовски мало.

— Игнат, — позвал я, не отрывая взгляда от карты. — Кремень ещё здесь?

— Здесь. Лошадь седлает, собирается в очередной рейд к заставе.

— Останови его. Срочно сюда.

Игнат вышел, через минуту вернулся с Кремнём. Тот был в дорожной одежде, сапоги по колено в грязи, лицо усталое, но глаза живые.

— Кремень, — сказал я, вставая из-за стола. — Самое важное задание за всю твою службу. Поедешь к Степану. Сейчас же. Без остановок. Часть дороги уже построена — проскочишь быстрее обычного. Возьми заводную — лошадей не жалей.

Он выпрямился, кивнул коротко, по-военному.

— Исполню, Андрей Петрович.

Я взял лист бумаги, начал быстро писать, макая перо в чернильницу так часто, что чернила не успевали высыхать.

'Степан! Завтра к полудню начнётся. Шмаков идёт с пятьюдесятью головорезами. Кошкин — губернский ревизор — тоже едет. Времени нет объяснять детали, действуй быстро и точно.

Мне нужен идеальный порядок. Безупречный. Полный комплект документов на «Воронов и Ко» — каждая бумажка должна быть чище снега и законнее царского указа. Лицензии на прииски с печатями, разрешения на добычу, списки работников с указанием, что все вольнонаёмные, ведомости выплат жалованья с росписями, книги учёта золота с датами и подписями свидетелей, акты о покупке оборудования, расписки о налогах, уплаченных в казну. Всё! Бухгалтерия, журналы учёта, разрешения — чтобы ревизор открыл папку и обомлел от порядка.

Ещё нужны копии жалоб Рябова на меня — те, что ты перехватывал через Аникеева. И расписки Шмакова о найме на службу Рябову, если достанешь. Любые доказательства связи Рябова с бандитами. Это оружие против него.

Выезжай с документами сразу, как соберёшь. К рассвету, край к полудню должен быть здесь. Без тебя и твоих бумаг нам придётся туго — военная победа это лишь полдела. Если проиграем в документах, нас раздавят уже не наёмники, а государственная машина. Жизнь артели зависит от этих бумаг не меньше, чем от пороха и пуль. Андрей.'

Я запечатал письмо сургучом, сунул в кожаный конверт, передал Кремню вместе с увесистым мешочком золота.

— На расходы, если что. Скачи как чёрт за душой гонится. И Степана гони сюда с той же скоростью. Если опоздаете — всё пойдёт прахом. К наступлению вы уже должны быть здесь. Понял?

— Понял, Андрей Петрович, — Кремень сунул конверт за пазуху, мешочек — в седельную сумку, кивнул твёрдо. — Будет сделано. Привезу.

Он развернулся и вышел. Через минуту снаружи послышалось ржание лошади, топот копыт, стремительно удаляющийся в ночь.

Я вернулся к столу, где Савельев и Игнат склонились над картой, обсуждая последние детали обороны.

— Ревизор, — сказал я, садясь и глядя на обоих. — Кошкин приедет одновременно с нападением. Это не случайность — Рябов рассчитывает, что во время боя ревизор увидит «бунт», «сопротивление властям», «незаконную добычу». Оформит всё как законную полицейскую операцию против преступников. Мы должны перевернуть эту схему. Полностью.

— Как? — спросил Игнат, почесывая бороду.

— Встретим Кошкина как положено государственному чиновнику. С почестями, радушием. Покажем ему образцовое предприятие — чистоту, порядок, законность. Степан привезёт документы — безупречные, до последней запятой. Кошкин начнёт проверку, увидит, что всё в ажуре, что Рябов его обманул. А потом…

Я постучал пальцем по карте, где был обозначен подход к лагерю.

— А потом нападут бандиты Шмакова. При Кошкине. При свидетелях из его свиты. И Кошкин своими глазами увидит: не мы нападаем на государство, а на нас нападают наёмные убийцы. Мы — жертвы, защищающие своё законное имущество и жизни. Рябов — организатор преступления. Вся его схема рухнет, как карточный домик.

Савельев медленно усмехнулся, в глазах блеснуло понимание и одобрение.

— Хитро, Андрей Петрович. Очень хитро. Мы превращаем ревизора из потенциального врага в свидетеля обвинения. Против Рябова. Он не просто увидит нападение — он станет частью нашей правды.

— Именно, — кивнул я. — Но для этого нужны две вещи. Первое: Кошкин должен быть жив и невредим во время боя. Ни одна пуля — ни наша, ни их — не должна его задеть. Иначе нас обвинят в убийстве государственного чиновника, и всё, конец. Против нас двинут регулярные войска.

— Посадим его в безопасное место, — предложил Игнат. — В центральный сруб, где женщины и дети. Самое защищённое здание. Стены толстые, окна узкие. Под охрану надёжных людей, чтоб не вышел и не влез в перестрелку случайно.

— Хорошо, — согласился я. — Второе: нужны доказательства связи Рябова с бандитами. Если Шмаков умрёт в бою — пусть. Но кого-то из его людей нужно взять живым. Допросить. Заставить признаться перед Кошкиным — кто их нанял, сколько заплатил, какой приказ дал. Пусть ревизор услышит своими ушами.

Савельев задумался, поглаживая бороду.

— Взять живым в бою — сложно. Когда начинается резня, остановиться трудно. Кровь в глазах, в бою ничего кроме врага не видишь… Но можно попробовать. Прикажу казакам: если кто-то из бандитов сдастся — брать