Метод Макаренко - Феликс Кресс

удалось, но теперь она хотя бы не так сильно напоминала себя прежнюю. С деньгами тоже разобрались. Их я решил пока спрятать у себя, справедливо рассудив, что в квартиру к моей матери, если и сунутся, то не сразу. А вечером я планировал сходить на осмотр моей будущей съёмной квартиры, и если всё будет хорошо, то тем же вечером и перееду.

Отрешившись от мыслей о делах вне школы, я вошёл в класс и приятно удивился. При моём появлении дети встали, что уже было некоторым прогрессом в наших отношениях. Раньше они не всегда замечали появление учителя, про «поприветствовать стоя» и речи не шло.

Встав у доски, прошёлся взглядом по рядам, отмечая для себя, кто присутствует на уроке, а кого нет. И тут меня ждала ещё одна приятная новость: — сегодня класс явился на урок в полном составе. А ещё я понял причину такого примерного поведения. На задней парте сидели господа инспектора.

— О! У нас гости. Приветствую всех, садитесь, — поздоровался я и прошёл к столу.

Скинув свой портфель на стул, я достал из него томик Грибоедова и снова встал перед классом. Комиссию я решил игнорировать. Просто проведу урок, как планировал, и всё.

— Вашим заданием было ознакомиться с увлекательной пьесой Александра Сергеевича Грибоедова под названием «Горе от ума». Время прошло, и настал час расплаты, — наиграно суровым голосом проговорил я, постукивая кончиками пальцев по обложке. — То есть, я хочу услышать ваше мнение о книге, если кто не понял.

В среднем ряду взметнулась вверх рука. Я посмотрел на девушку в короткой юбке, с ярким макияжем и розовыми волосами. Кажется, фамилия у неё Самойлова. К счастью, не ошибся.

— А мне не зашло, — лениво проговорила она, вальяжно откинувшись на спинку стула. — Тоскливо всё как-то, скучно. Я на пятой странице спать захотела, а на десятой — уснула.

— Принимается, — кивнул я. — На вкус и цвет, фломастеры разные. Но к этому мы ещё вернёмся. Кто ещё желает высказаться?

Желающих отвечать не было видно. Все поглядывали друг на друга в надежде, что кто-то другой встанет и спасёт всех. И такой доброволец нашёлся.

— Вперёд, Васильева, — проговорил я, когда увидел, что она подняла руку.

Встав, она прошла к доске, развернулась к классу лицом и с важным видом откинула за спину косу. Я же сел за свой стол и приготовился слушать.

Прочистив горло, она начала вещать:

— Комедия Александра Сергеевича Грибоедова «Горе от ума» — одно из ключевых произведений русской литературы первой половины XIX века. Принято считать, что оно заложило начало реализма в отечественной драматургии.

Я нахмурился, но продолжил слушать. Пока это не походило на высказывание своих мыслей. Больше было похоже, что Васильева прочла, а потом просто вызубрила то, что было написано в учебнике и на этом всё.

— Пьеса сочетает черты нескольких литературных направлений, — продолжала монотонно пересказывать Васильева. — Классицизма, реализма и романтизма. От классицизма унаследованы говорящие фамилии персонажей, система амплуа, а также частичное соблюдение принципа трёх единств. Например, единство места — дом Фамусова; единство времени — события укладываются в одни сутки. При этом Грибоедов отходит от строгого единства действия, выстраивая два параллельных конфликта — любовный и социально-идеологический.

Реалистические черты проявляются в правдивом изображении московского дворянского общества, типичности характеров и обстоятельств, отсутствии однозначно счастливого финала. Автор использует вольный ямб, максимально приближая речь героев к живой разговорной манере.

Романтический пласт представлен в образе Чацкого, который выступает в одиночку против всего общества, испытывает глубокое одиночество и в финале покидает Москву, не найдя понимания. Основная те…

— Стоп, — остановил я ученицу, выставив руку в останавливающем жесте. Пока она говорила, я наблюдал за реакцией её одноклассников. Они занимались чем угодно, но только не слушали Васильеву. Неудивительно, что им неинтересно. Мне и самому было скучно слушать эти сухие строки. Хотя «Горе от ума» — одно из моих любимых произведений ещё с юношества. Искренне считаю его актуальным и по сей день. — Это никуда не годится.

Я встал, прошёл между рядами парт и повернулся к доске лицом. Васильева смотрела на меня непонимающе и немного растерянно.

— Ответьте мне, класс, — обратился я к детям. — Каково было задание? О чём я просил перед тем, как приступить к опросу?

Снова последовали переглядывания, а сын Ларина достал мобилу и стал, не таясь, снимать.

— Вы просили высказать своё мнение? — неуверенно предположил один из учеников.

Я кивнул одобрительно.

— Смелей, Щитков, смелей. Всё верно. Я просил высказать ВАШЕ мнение о книге. Самойлова, к примеру, его высказала.

Услышав это, девушка приосанилась и победно улыбнулась, глядя на Васильеву.

— Пусть и продемонстрировала свою лень, — продолжил я, — но тем не менее — это её мнение.

Самойлова обиженно надула губки и сникла.

— Но, — начала возмущаться Васильева, — в учебнике написано именно так.

Вздохнув, я подошёл и встал прямо перед ней.

— Меня не интересует, что написано в учебнике, — проговорил я. — Меня интересует то, как вы мыслите.

Резко развернувшись к классу, продолжил развивать свою мысль:

— Истинный кайф от книги вы получите только тогда, когда пропустите её через себя. Примерите на себя шкурки героев. Задумаетесь или представите: «А как бы я поступил на месте Чацкого?» или «Как бы я отреагировал на месте Софьи?» И так далее. Только так можно прочувствовать книгу и сделать для себя какие-то выводы. Понимаете?

Повторяю, сухой пересказ книги мне не нужен. А уж пересказ краткого содержания и подавно. Мне нужны ваши мысли, эмоции! Пусть вы посчитаете их глупыми, абсурдными. Плевать! Литература тем и прекрасна, что здесь нет «правильно» и «неправильно». Есть «верю» или «не верю», «чувствую» или «не чувствую».

Пока говорил, вскользь мазнул взглядом по инспекторам. Мужчина что-то быстро записывал, а вот женщина очень внимательно слушала, лишь эпизодически посматривала на детей, которые были сбиты с толку. Не привыкли они действовать без заученного шаблона.

— Помните, что я вам говорил, когда знакомил с дядей Стёпой? — обратился я к ученикам.

— Что засунете его туда, чем мы привыкли думать? — хохотнул Ларин-младший, косясь на комиссию.

— Это в том числе, — не смутился я. — Но я о другом. Ну же, вспоминайте.

— Вы говорили, что научите нас думать, — негромко отозвался с задней парты Тарасов. Я посмотрел на него. Вадим на меня не смотрел, он уставился на ручку, которую вертел в руках.

— Именно, — согласился я. — Я хочу, чтобы вы думали, размышляли. Знаете, я часто слышал такую фразу от коллег: «Расскажите о том, что хотел сказать автор». И у меня всегда возникал вопрос по этому поводу. Откуда мне, молодому