Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

— Такой нагрев за две недели… — Гедимин покачал головой. — Сколько ипрона оно успело наработать?

Он вспоминал, как за последние дни ускорился рост температуры. «Похоже, цирконий не сильно помог бы. Дал протянуть ещё дней пять, не больше. И всё равно пришлось бы прервать облучение. Похоже, мишень надо охлаждать…»

— Ага-а… — протянул Айзек, глядя на сканер. — Ноль целых восемь сотых грамма. Не так уж плохо для двух недель работы…

Гедимин мигнул.

— Ноль целых восемь сотых⁈ В ириенских рудах такого не было! А там он шесть тысяч лет нарабатывался… — сармат недоверчиво ухмыльнулся. «А всё-таки у нас получилось,» — мелькнуло в мозгу. «И получилось неплохо. И даже ничего не взорвалось.»

— Шесть тысяч лет за две недели? — Айзек сдержанно хмыкнул. — Надо сказать Кенену… Как думаешь, когда эта штука остынет, есть смысл опять её облучить? Я вот смотрю — это лучше делать понемногу. Давать наработанному «быстрому» ирренцию спокойно распасться. Не пихая в него лишние нейтроны.

— Может быть, — пробормотал Гедимин, задумавшийся о способах охлаждения. «Если под давлением — градусов четыреста… дней десять, процент явно будет меньше, но если после распада нагоревшего повторить облучение… В общем, ничего сложного, но…» — он покосился на остывающий образец. «Мне кажется — не только в температуре тут дело.»

07 мая 13 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Чего-чего? — Кенен Маккензи с опаской смотрел на экран. К образцу, тускло светящемуся под защитным полем, он даже не подошёл — и, если бы Айзек не подталкивал его в спину, не стал бы спускаться и в шахту.

— Кенен, ты цифры забыл⁈ — Айзек досадливо сощурился. — Восемь сотых грамма со стограммового образца. Восемьсот граммов с тонны. Даже на Равнине такую руду ещё поискать. И это за две недели!

— Хм… — Кенен всё-таки перевёл взгляд на защитный купол. — Восемьсот с тонны… Парни, вы не пробовали пооблучать его подольше?

Гедимин фыркнул.

— Твой алюмофрил не выдержал. Расплавился. И чем тебе не нравится процент выхода? Возьми пару тонн ирренция…

Кенен поморщился.

— Ты же атомщик, Джед. Ты знаешь толк в синтезе. Облучить кусок ирренция, пока не нагреется, — это всё, что вы придумали? Никаких реакторов, никаких нарушений законов физики? «Торий» считал, что вы способны на большее!

— Реакторов? — Гедимин развернулся к нему и внимательно на него посмотрел. Кенен нервно ухмыльнулся — кажется, ему хотелось шагнуть назад.

— Эти штуки, нейтроны. Я знаю — ирренций умеет их выделять. Сам, без облучателей. Как урановый реактор, что был у Айзека. Ты ведь можешь такой построить, да, Джед? Больше ирренция, больше нейтронов, — больше ипрона. Так?

Гедимин мигнул. «Это не его придумка,» — был уверен сармат. «Он говорил с Ассархаддоном. И тот думает… запустить цепную реакцию на нейтронах? Как с ураном? Мать моя пробирка…»

— Рванёт, — буркнул он. — Так и передай «Торию». И из чего мне его строить — из алюмофрила?

Кенен заглянул ему в глаза и торжествующе ухмыльнулся.

— Вот пошли вопросы по делу. Я скажу «Торию» — тебе нужен прочный… что самого прочного у нас есть? Наши реакторы из ипронового рилкара — и пока что не плавятся. Если надо, привезу. Бери ирренций, бери воду. Строй эту штуку, Джед. Ты же такое любишь. Всякие штуки, к которым подойти-то опасно. За чем дело стало⁈

Гедимин нахмурился — но мозг уже вцепился в задачу. «Замедлитель есть. Охлаждение? Одного контура хватит. Для управления… тут надо что-то придумать. Какова критическая масса? Считать по омикрон-реакции? Судя по облучаемому образцу, она меньше. Начнём с килограмма, там посмотрим. Нейтронностойкий фрил… и контролировать температуру. Будет очень сильно греться.»

— Завтра будет рилкар — начну строить, — вслух сказал он. — Но если рванёт — я предупреждал.

Маккензи ухмыльнулся во все зубы.

— Замётано. Ты слишком благороден, чтобы нарочно взорвать его. А значит, есть шанс, что оно уцелеет. Работайте, парни! Ради мощи сарматского атома!

…Айзек задумчиво смотрел то на «фонящий» образец, то на сигма-сканер.

— В переработку? — Гедимин кивнул на кусок ирренция.

— Погоди, — отозвался Айзек. — Погоди… «Быстрые» атомы распадутся, фон спадёт — и я попробую снова облучить его. Не знаю, как там пойдёт с реактором — но лучше медленный процесс, чем никакого.

08 мая 13 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Грузопровод загрохотал. Гедимин, на дне шахты под защитным куполом возившийся с ирренцием, озадаченно покосился на лестницу. Через пару минут в колодец заглянул Маккензи.

— Джед, принимай груз… А-а! — сармат проворно шагнул назад. — Ты уже по уши в ирренции. Ладно, как отмоешься, зайди наверх — там твой рилкар.

— Рилкар? — Гедимин вскинул сигма-сканер. Луч, пройдя сквозь просвет в куполе и лабиринт переборок, уткнулся в тёмно-серую горку обрезков. Ипроновый рилкар пропускал часть сигма-квантов, но далеко не все — и его изображение на экране выглядело затемнённым. «Это не обломки. Резаком кромсали,» — понял Гедимин.

— Э-эх! — Маккензи тяжело вздохнул. — Кто бы знал, чего стоило его раздобыть. Как же мне дорога твоя дружба…

Гедимин насмешливо хмыкнул.

— Точнее — расположение «Тория». Вот оно тебе очень дорого. И что? Оно того стоит?

Кенена передёрнуло, и он быстро отвёл взгляд.

— Работай, Джед, — сухо сказал он. — И постарайся всё-таки станцию мне не разрушить.

10 мая 13 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Массивный бесшовный корпус из жёлтого стал оранжевым и теперь медленно багровел; вытяжка гудела, уводя прочь раскалённый воздух. Гедимин наматывал витки труб будущей системы охлаждения. «Теплотехника, чтоб её… Привык я всё-таки к „холодным“ реакторам!»

— Управление, — Айзек щёлкнул по корпусу смарта; над экраном повисла голографическая схема. — Управляющие элементы. Ипрон и флия здесь бесполезны, а карбид