Кредо инквизитора II - Алексей Михайлович Рутенбург

на себя джинсы с кроссовками, вытащил из ножен меч, выпил минеральной водички и по пояс голый с сигаретой в зубах направился во двор на звуки бьющихся друг об друга деревянных мечей.

Инквизиторы не изменяли себе: они снова поприветствовали меня своими изумлёнными взглядами и полной тишиной, воцарившейся как только я вышел из подъезда на свет людской. Я только и сделал, что ухмыльнулся, и пошёл на свободное место, чтобы немного размяться.

Пока я шёл, много интересного услышал о себе от переговаривающихся страстным шёпотом инквизиторов за моей спиной: «Sisyphe qui a trompé la mort»3, «Ennemi De Thanatos»4, «Styx»5. Французские инквизиторы боялись говорить громко, но из-за царившей полной тишины я прекрасно слышал их, но, к сожалению, не всё понимал. Эти язвительные стыдливые переговоры смогли вывести из равновесия только Рене. Она громко крикнула «Sornette» и целеустремлённо направилась в мою сторону. По крайней мере, значение её слова или фразы мне известно: «чепуха» или «бред какой-то», точно не помню.

– Не хочешь фехтовать? – Спросила она, приблизившись ко мне.

Она была безумна и агрессивна. Совершенно не смотрела в сторону инквизиторов, явно показывая, что поддерживает меня.

– Я сюда и пришёл за этим, – улыбнулся я и встал в стойку, но тут же нас прервали.

(Говорят по-французски)

– Сестра, не стоит тебе находиться рядом с ним, – резко крикнул Джонатан Реми.

– Почему? – Повернулась к нему девушка и жёстко бросила вопрос ему в лицо.

– Не доверяй ему! Мы не знаем, что он такое! – Пытаясь убедить Рене, твёрдо проговорил инквизитор.

– Как ты можешь так говорить? Он спас нам всем жизни! – Воскликнула она. – Он отдал свою жизнь!

– Но он жив! – Продолжал Реми.

– Хватит! – Грозно объявил на весь двор Грегори Атик.

Архинквизитор одним словом закончил пререкания своих подопечных. В его глазах я видел гнев, он был явно недоволен речами своего послушника.

Быстрым шагом сильнейший из французских коллег подошёл ко мне. Он смотрел на меня, словно не знал, что делать дальше. Немного помолчал, а потом по-отцовски крепко обнял меня на глазах у всех.

У меня сперло дыхание и от неожиданности я выронил меч. Я стоял, что струнка, а меня обнимает крепкий мужик, и все на это пялятся. Ощущения дискомфортные до одури.

Наконец, Грегори отпустил меня и поблагодарил немногословным «Merci»6, а затем удалился, хотя мне и этого хватило, главное, чтобы на костёр не вели.

– Начнём? – Спросила Рене.

– Да, – твёрдо ответил я и наши мечи схлестнулись.

Мы даже не пытались делать что-то заумное. Атаковали друг друга стандартными приёмами и защищались так же. У каждого в голове творилась какая-то каша, и нельзя было позволять этой мерзкой жиже подчинять нас себе.

– Что они обо мне говорили? – Спросил я во время тренировки у девушки.

– Какое именно выражение ты не понял? – Поинтересовалась Рене вопросом на мой вопрос.

– Честно говоря, все, – мне было немного стыдно, что я спрашиваю об этом.

– «Сизиф, обманувший смерть», – начала объяснять мне моя собеседница.

– Да-да, «сизифов труд», знаю такое, но причём тут я? – Улыбка неожиданно появилась на моём лице.

– Сизиф обманул бога смерти. Кто-то считает, что он похитил и заточил бога смерти Танатоса; кто-то, что он обманул и заковал в цепи самого Аида. Во всяком случае, не просто так боги разгневались на Сизифа и прокляли его на бесконечную и бессмысленную работу.

– Но смысл у неё всё-таки был, – снова встрял я в её объяснения.

– Какой же? – Спросила запыхавшаяся от нашего темпа боя Рене.

– Наказание, – подытожил я. – Хорошо, тогда «Ennemi De Thanatos» я могу и сам понять: «враг Танатоса», а кто такой Танатос ты мне только что объяснила, – спокойно проговорил я и замолчал, отпрыгивая от меча. – Ну, а причём здесь река? – Я попытался похвастаться своим знанием древнегреческой мифологии.

– «Стикс» – это первобытный ужас и мрак, – пояснила девушка. – Одним словом не помню, как сказать.

– Чудовище, – сказал я вместо неё. Стикс – это не река, река лишь воплощение, олицетворение его.

– Они боятся тебя, потому что не знают тебя, – добавила Рене и остановилась.

– Как оказалось, я и сам себя не знаю, – проговорил я и, опустив меч, поплёлся в квартиру.

***

Я чувствую себя неуверенно, хотя я в том же подвале, и та же самая лампочка мигает мне сверху. Мои инквизиторские силы не вернулись ко мне, всё тело из-за этого болит больше обычного. Лопатки, под лопатками, плечи, грудь, трицепсы, предплечья… приятная боль, хоть и острая. Забитость в мышцах: всё-таки даже простые отжимания от пола могут помочь человеку вернуть прежний тонус, а добавить к этому подтягивания обоими хватами, брусья, приседания – и вообще красота.

Пусть я всё ещё не могу рассчитывать на свою регенерацию и сверхсилу, но с уверенностью могу положиться на свою тренированность. Вепрь был гением, а его, в свою очередь, этому научил Генри: не надейся на свой прирождённый потенциал и не пользуйся по пустякам энергией, что тебе мешает просто заниматься своим телом как обычному спортсмену? В этом случае твой потенциал поможет тебе добиться успехов больших, нежели лучшим атлетам мира. Я многому научился в подвале своего учителя, поэтому и был до сих пор жив. Хотя…, последние события словно издеваются надо мной, показывая мне, что от меня ровным счётом ничего не зависит. Это немного выбивает из колеи и мешает сосредоточиться.

Запястья ноют после фехтования, даже пальцы немного тянет. Несмотря на всё, я должен сегодня победить. На кону информация о моём предполагаемом отце и деньги. Что для меня важнее, пока сказать с уверенностью не могу. До того разговора со Шрифтом точно были деньги.

В мои покои открылась дверь, я подумал, что меня пришли звать на поединок, но нет: ко мне в коморку вошли трое незнакомцев, самый солидный из них в ослепительно белом костюме и дорогой шляпе. Он улыбался и протягивал что-то сторожу, стоявшему перед дверью в мою раздевалку. После этого немолодой мужчина с усами как у самого Иосифа Виссарионовича вальяжно подошел ко мне.

(Говорят по-французски)

– Что только пятьдесят евро могут сделать, – восхищался пришелец и разводил своими руками. – Мне понравилось, как ты, русский, дрался с «малышом» в прошлый раз. Никто не ожидал, что ты его свалишь.

«Русский, драка, малыш», о чём мне пытается сказать этот любитель лягушек? Вид его неплох, но говорит он явно с каким-то дефектом речи. Мой мозг очень сложно цеплялся за слова в его предложении или это всё тоже последствия моей затяжной травмы?

– Я не понимаю, – отмахнулся я.

– Не будь идиотом, мой мальчик. Я