Кредо инквизитора II - Алексей Михайлович Рутенбург

Закурил, стоя на крыльце и любуясь погодой, но, вдруг, сбоку от меня мелькнуло какое-то движение. Я напрягся и резко обернулся, приготовившись к бою, но это был всего лишь покалеченный, печальный Жульен Сангаре. Он поздоровался со мной, я кивнул в ответ, но после этого он не ушёл. Он вообще как-то не спешил уходить, стоял и рассматривал меня как чудо света. Я открыл пачку сигарет и протянул ему, инквизитор вытащил одну штуку и закурил.

(Говорят по-французски)

– А где все остальные? – Спокойно поинтересовался я.

– В доме собраний, – выпуская табачный дым изо рта, проговорил мой собеседник.

– Это то заброшенное здание, на дворец похожее? – Снова спросил я.

– Да, – кивнул одобрительно молодой человек с сигаретой в руках.

Я медленно, прихрамывая не понятно от чего, направился в сторону места, где нас собирали перед тем дьявольским рейдом. Инквизитор не пошёл со мной. Он стоял на крыльце возле подъезда, курил и провожал меня безумно напряженным пустым взглядом.

***

Приложив немного усилий, я толкнул огромные врата заброшенного то ли дворца, то ли храма, и дверцы широко распахнулись передо мной. Я вместе с лучами солнца вошёл в и без того достаточно освещённый зал, в котором меня встретили десятки изумлённых лиц. Инквизиторы были шокированы моим появлением. Их проводившаяся церемония мгновенно остановилась, и воцарилась полная тишина. Не хватало только испугавшихся, бьющих при взлёте крыльями голубей, тогда это было бы безумно по-голливудски. Вернувшийся с того света, я победоносно вошёл в двери и пафосно остановился. Ко мне выскочила только Рене, но и она от удивления или ещё чего-то замерла в метре от меня.

– Макс? – Произнесла она, не отрывая от меня свой взгляд.

– Я вернулся, – непоколебимо и уверенно ответил я.

Рене заторможено, с тревогой повернула голову к центру зала, откуда вещал Парижский архинквизитор. Я не стал дожидаться какой-либо ответной реакции и, отыскав глазами в толпе Генри, зашагал к нему.

– Говорят, ты сдох, – поприветствовал меня шёпотом Шрифт, когда я подошёл.

– Там слишком скучно, я решил вернуться, – поддерживая негромкий разговор, ответил я.

– А если серьёзно, – вдруг изменился в голосе Володя. – Я сам прощупывал твой пульс. Ты умер. Твоё сердце остановилось. Почему ты жив? – Поражался мой товарищ.

– Я понятия не имею, – через зубы с досадой, с болью и злобой процедил я. – Знал бы – сказал, уж не сомневайся. Но за то, что жив, извиняться не буду.

– Никто и не просит, – улыбнулся истерично старый инквизитор и, вытаращив от непонимания глаза, глубоко вздохнул. – Представляю, что теперь начнётся. Они столько легенд о тебе состряпают.

– Да и хай воркуют, если им легче от этого будет. Главное, я живой или не так, скажешь? – Усмехнулся я.

– Поживём, увидим, – посмотрел мне в глаза Шрифт и направил свой добрый, уставший взгляд на Грегори Атика.

– А что здесь происходит? Чего все такие серьёзные? Не просветишь? – Любопытствовал я.

– Казнь, – жёстко отрезал Генри.

– Серьёзно? – Мне сначала показалось, что мне послышалось, но нет, слух меня не подвёл.

– Таким не шутят, – сказал Володя, не отрываясь от архинквизитора.

– Кого? – Напряженно спросил я.

– Людовика, – ответил мне Шрифт.

– Это который во время рейда по тапкам дал? – Достаточно быстро вспомнил и предположил я. Провинившихся достаточно сильно для такого больше не было, хотя я не знаю, сколько я был по ту сторону жизни, поэтому и спрашивал, а не утверждал.

– Он самый, – горько пояснил мне коллега.

– Значит, его нашли и с боем взяли в плен, – тихо рассуждая, проговорил я, предполагая, как это могло бы быть, если бы это было у нас в стране. Но, если уж честно, отступников никто не пленит, чтобы публично казнить, их обычно сразу в расход пускают и уже только тела приносят. И то, если получается.

– Какой бой, какой плен? – Посмотрел на меня Шрифт. – Это Франция, сынок. Он сам через день пришёл сдаваться, не выдержал стыда. Никакого сопротивления. Этот мальчик ни в жизнь руку на своих братьев не поднимет. Это у нас…, – ухмыльнулся Генри и посмотрел на меня. – Французские инквизиторы даже кристаллом не пользуются. Не забывай, что в этой стране они – законное специальное подразделение, и если им кого-то нужно будет найти, они это сделают с помощью соответствующих служб.

– Мы на их фоне прямо дикари какие-то, – недовольно буркнул я.

– Чёрт с ним, – не успел договорить Шрифт. Вывели Людовика Перейру, и наши глаза устремились к виновнику торжества.

Стояла тишина. Что бы не совершил этот инквизитор, он по-прежнему оставался братом для тех, кто сейчас стоял и смотрел на него. Им всем было больно, но никто не мог простить его, ведь он бросил всех на произвол судьбы. Теперь я понимал, почему таким мрачным был Жульен Сангаре, он не мог выдержать подобного, поэтому и не явился на этот чудовищный акт. Людовик не предавал его, ведь Сангаре калека и не был допущен до рейда, поэтому ему можно было не присутствовать. Перед ним Перейра чист, но перед инквизиторским братством он совершил преступление и должен был смыть позор кровью.

(Говорят по-французски)

– Я признаю, что нарушил клятву, – с трудом выдавливал из себя виновный, опустив глаза в пол. – Я предал вас, братья, и должен понести заслуженное наказание. Простите… меня. – Людовик Перейра закончил свою речь и сам встал на колени, склонив голову.

– Вынесший приговор, должен быть готов сам его и исполнить, – громко объявил Грегори Атик. – Я – ваш лидер, я – архинквизитор и я всегда твердил вам про вечную, нерушимую клятву. Клятву, которую нельзя предавать. За любое её нарушение прощения быть не может. – Говорил он в зал, затем посмотрел на стоявшего на коленях юношу. – Людовик, я принимаю твои извинения и твои раскаянья, но свой позор ты можешь смыть только кровью.

– Я знаю, – уже более решительно ответил приговорённый и исподлобья посмотрел в глаза архинквизитору.

– Умри с миром, – произнёс Грегори и со скрежетом вытащил свой меч из ножен.

Все молчали и смотрели на них. Архинквизитор сделал шаг к приговорённому, крепко обхватив свой меч двумя руками. Взял замах – и одним хлёстким движением обезглавил молодого инквизитора.

Рене зажмурила глаза и уткнулась своим лицом мне в плечо. Кто-то из инквизиторов охнул, но приговор был исполнен. Дело было сделано.

– Грегори всю ночь точил меч. Боялся, что не сможет с одного удара всё сделать, – тихо сказал мне Володя.

– Но у него же силища-то какая, – удивился я.

– Если бы меч был тупой, одной силы могло быть недостаточно. Одним ударом всё-таки