Последний Герой. Том 1 - Рафаэль Дамиров

Кобра сидела на лавочке больничного скверика. Щурила глаза солнышку, с наслаждением откинувшись на деревянную спинку.

— Ну привет, это тебе витаминчики, — рядом с Коброй на лавочку опустилась сетка с апельсинами.

Она открыла глаза. Перед ней стоял и улыбался респектабельный и статный мужчина лет сорока, но слишком чистый, слишком ухоженный — от идеально уложенных волос до белоснежных зубов. Всё в нём говорило: «я — подарок». В модных очках с оправой без углов. Брендовый летний костюм оттенка дымчатой мяты. Из-под пиджака — белоснежная рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами. Дорогие часы с золотым браслетом поблёскивали на запястье, на ногах отражали солнце безупречные туфли Salvatore Ferragamo. И лёгкий, почти незаметный аромат дорогого одеколона.

Он присел на лавочку рядом с Коброй, небрежно закинул ногу на ногу и попытался приобнять её за плечи.

— Соколов… — поморщилась Кобра, отстранившись. — Ведь так хорошо день начинался.

— Это тебе, — он протянул сетку с апельсинами, будто вручал трофей.

— Серьёзно? — Кобра скривилась. — Соколов, я по-твоему, больная?

— Ну-у… ты же лечишься…

— Это тебе лечиться надо, — отрезала она. — Я апельсины не ем. Мог бы уже запомнить.

— Вот я дурак… Прости. Но у меня есть кое-что ещё, — с немного деланым раскаянием улыбнулся он.

Он небрежно швырнул сетку апельсинов в мусорку у лавки и достал из внутреннего кармана пиджака бархатную коробочку. Красную. Маленькую.

Глава 19

— Оксан… Знаешь, я тут долго думал… Мы не с того начали. То есть с того, но как-то все у нас пошло наперекосяк.

— Наперекосяк? Это когда я тебя с секретуткой твоей застукала, вот это ты называешь — «наперекосяк»?

— Каюсь… бес попутал. Но, знаешь, я готов меняться, ради тебя, я готов загладить вину… вот.

Коробочка из красного бархата лежала в руке. На солнце бархат казался чуть темнее, почти бордовым. Крышка щёлкнула — и показалось кольцо. Оно поймало свет. Тонкая оправа из белого золота удерживала бриллиант. Чистый, ослепительный, он сразу вспыхнул россыпью бликов. Камень не огромный, но дорогой — без слов ясно. Вещь весомая.

— Вот… Это тебе. В честь праздника.

— Какого праздника? День шлюхопрощения? Или день защиты кобелей? Что-то не припоминаю таких праздников.

Кобра была непреклонна.

— Ну, Оксан…

— Тс-с, — она подняла палец. — Не перебивай. Ты, может, и дорогой подарок притащил. Но, Соколов, дорогие вещи не отменяют дешевого поведения. А насчет праздника… Дай угадаю… Ты в монастырь собрался? Это действительно был бы повод отпраздновать. Потому что таким, как ты, размножаться строго противопоказано. Природа против…

— Все стебешься? И кто тебя терпеть будет, кроме меня? Праздник сегодня — ровно год назад мы с тобой познакомились. Ты забыла, а я помню.

Между этими двумя повисло молчание, но мужчина теперь смотрел на свою собеседницу с каким-то победным видом.

— Возьми кольцо… я заказал столик в нашем ресторане.

— Нет.

Антон щелкнул коробочкой, убрал ее в карман пиджака и как ни в чем не бывало проговорил:

— Злишься? Это хорошо.

— В смысле? Ты больной? — фыркнула Оксана со всем презрением, на какое была способна.

— Не-а-а. Значит, тебе не пофиг на меня, — покачивал ногой Антон.

— Пофиг.

— Я тебя знаю, считай, год вместе. Не пофиг.

— Мы не вместе, Антошенька. Уже месяц как. Совсем. Очнись…

— Ха! Ты дни считаешь? Помнишь? То-то!

— Хоспади-и… как еще тебе объяснить?..

— А поехали в Дубай. Помнишь наш пляж? Нахрена сдалась тебе ментовка? Увольняйся. Или в Грецию. Захочешь — и в Японию. Забей на эту долбанную службу. Ну правда, тебе она нафиг не нужна. У тебя может быть нормальная жизнь. Без беготни и начальства.

— И кем я буду работать?

— А зачем тебе вообще работать? Решено… Давай паспорт, я куплю билеты.

— Отвали.

— Ты — не для такой жизни, Оксан, ты пойми… Ты создана для большего. Они — тебе не ровня… Никто тебя не оценит. Ты как тот бриллиант, — он похлопал по карману, — который так и не вытащили из коробочки.

Соколов говорил, а Оксана слушала и уже не спорила.

Задумалась.

А в чем-то он прав… Промелькнула в голове неприятная мыслишка. Пашешь, пашешь, а просвета не видно. Личный состав — куча бездельников. Опыта ноль… Учиться не хотят. Начальство — самодур на самодуре. Может, зарплата радует? Нет, не радует. Без кредитной карты бывает не дотянуть месяц. А может, и правда послать все к чертям? И рвануть на океанский песочек?

Но нет… Океан надоест, песочек закончится, а потом что останется — пустая жизнь. Картонная, шаблонная, как фильтр в соцсети. А здесь у нее настоящее…

— Ты что молчишь? Окс? Решайся… не хочешь в Дубаи, скажи — куда.

— Шарко.

— Что?

— Мне нужен душ Шарко.

— В Белокуриху? Хм… ну ты патриот… ну ладно.

— Не угадал… Новознаменск, — Оксана кивнула на процедурный корпус центра реабилитации. — Здесь все есть. А ты… лети.

Хотела сказать: «со своей секретаршей», но не стала. Потому что дело было совсем не в той девице. А Антону только скажи — подумает еще, что ревную. Червячок глодал, конечно, но с каждым днем он становился все меньше, а состояние души все более «фиолетовым». Цвет настроения — синий.

— Ну и сиди в этом Мухосранске, — без злобы, но с обидой проговорил Соколов. — Так и состаришься в своей ментовке.

— Во-первых, до старости мне еще, как тебе до порядочного мужика. А во-вторых, я сама выберу, где мне стариться, Соколов.

— Выберет она… как же… Знаю я твою проблему. Тебе к мозгоправу надо.

— Проблему? Какую еще нахрен проблему? Сейчас моя единственная проблема — это ты, Соколов!

— Не единственная! Я — можно сказать, вообще не проблема, я тебя стараюсь спасти. Вытащить. А у тебя есть реальная проблема. Думаешь, я не знаю, в чем дело? Я консультировался со знающими людьми, с психологами.

— Да? И в чем же? Интересненько… Ну-ка, ну-ка… Просвети! — Кобра, наконец, развернулась вполоборота и уставилась на Антона прожигающим взглядом, скрестив на груди руки.

Как будто вот именно сейчас он её действительно заинтересовал.

— Да потому что ты его любишь, вот твоя проблема. До сих пор…

— Не поняла сейчас… Кого это — его? — глаза Кобры не