Последний Герой. Том 1 - Рафаэль Дамиров

Теперь нужен конверт. Старый, девяностых годов. Такой у меня был, тиснул его из архива, когда таскал туда стопки номенклатурных дел за первый квартал. Там хранились какие-то подшивки, карточки, бумажки, но конверт с маркой из начала девяностых мне сразу приглянулся. Забрал его на автомате, вытряхнув содежимое (какую-то писульку). Для чего взял, сам тогда не понял, а сейчас в голову пришла гениальная мысль. Убил два часа — и письмо готово.

Вечером после работы направился на нужный адрес. Пятиэтажка-хрущевка в старом районе. Подъезд воняет мокрыми тряпками, табаком и жареным минтаем. Всё как раньше. Только домофон новый на двери бегущей строкой мигает. Я проскользнул внутрь за какой-то бабулечкой, что несла сумки с продуктами. Помог ей донести до квартиры поклажу — что удивительно, она даже не шарахнулась от незнакомца. Расслабился народ.

А сам поднялся на этаж выше. Вот и нужная дверь. На удивление она оказалась новой и на вид презентабельной. Не дощатой и не жестяной, а отделанной шпоном под орех. А Грач-то жирует! Не забыл ремесло, кого-то щиплет потихоньку.

Я позвонил в звонок, стал ждать. Сколько ему сейчас? Далеко за шестьдесят. При его образе жизни и любви к пойлу, наверное, выйдет сейчас ко мне дряхлый старик на худых трясущихся ножках с пустозубым ртом и желтыми ввалившимися глазами.

Блин… Может, зря только затеял? Не поможет мне дед в таком щекотливом деле. Хватка не та, пальцы утратили проворство, а глаз не остр, как раньше.

Раздались шаркающие шаги. Щелкнул замок, и на пороге появился вовсе не пенсионер… А… молодая девица с голыми ляжками и в одной футболке, сквозь которую просвечивали выпирающие темные кружочки сосков. В носу кольцо, в ушах тоже куча железок. Макияж боевой, как у индейца. Роскошные рыжие волосы заплетены в афрокосы. Руки по локоть расписаны цветными татухами. Сама фигуристая, и даже на мордяху симпотная, но не в моем вкусе. Не люблю, когда у женщин железки из носа.

— Добрый день, а где Руся? — немного опешил я, разглядывая девицу и соображая — дочь она ему или кто. Но сходства во внешности не уловил.

— Кто? — девица лопнула пузырь жвачки.

— Кхм. Руслан Коган здесь живет?

— Аргус, — уточнила девушка.

— Чего? Какой еще Аргус… Грач он, а не Аргус.

— Молодой человек, моего мужчину зовут Аргус. В миру он Руслан Коган, да… Он сейчас в спортзале.

— Кто в спортзале? Руся? — я чувствовал, как глаза на лоб лезут, даже прищурился немного через силу, чтобы совсем не убежали.

— Аргус… Если вы по снятию темной ауры, то вот его контакты, — девчонка протянула мне визитку.

Визитка была странная. В левом нижнем углу — маленький знак: тонкая линия, изгибается как змея или поток воды. Ни имени, ни фамилии.

Только три строки, напечатанные простым темно-серым шрифтом, без заглавных букв:

курс «молчание силы»

практики внутренней опоры и мягкой власти

ведущий: аргус

На ней — ни телефона, ни email. Только квадрат непонятный.

— А телефон его есть, этого… Ануса?

— Аргуса, — скривилась девушка и негодующе посмотрела на меня, даже пузырь не получилось надуть. — Телефон — это бренность. Мы не используем телефоны.

— А вы — это кто?

— Последователи Аргуса.

— А-а…. понятно, — я чесал затылок. — А как найти-то его сейчас? Я вот тоже последователем хочу стать.

— Кьюар вам не подойдёт? Тогда Вавилова 24, корпус два, — проговорила девушка. Зал для фитнеса на первом этаже, он сейчас там.

— Ага, спасибо, или как там у вас говорят? Слава Аргусу?

— До круга…

— Ага… До круга…

Я вышел из подъезда совсем офигевший. Вор старой формации, про которого легенды ходили в криминальном мире, весь в наколках-куполах, с понятиями, куча ходок, хитрожопый Руся — теперь гуру? Еще и баба молодая у него.

Да ну нахрен, не может быть. Наверное, это черные риэлторы захапали его хату, и какой-то баклан ряженый выдает себя за моего старого информатора.

Не проверить такое я не мог.

* * *

Доехал на троллейбусе до нужного адреса с пересадкой. Времени потерял много — это не дело, конечно, надо тачку раздобыть как-то. И денег. Лучше денег — будут деньги, будет и тачка. Так раньше было, так и сейчас. Времена меняются, а бабки — нет.

Вылез на остановке и прошел до нужного здания. Вывеска была соответствующая: «Зал силы Света».

Хм… Вошел внутрь, миновал холл и очутился в бывшем спортзале. Ни тебе турников, ни гантелей, ни тяжёлого запаха пота и резины. Белые стены, бамбуковые столики со свечами и чадильными аромалампами. Какой-то музыкальный шар, тихо звякающий сам по себе. И посетители — не спортсменки вовсе. Куча баб загнулась в интересной позе, похожей на Машкину «собаку». Одеяния больше напоминают цветастые простыни или цыганские многослойки. Откуда-то с потолка журчит тихая музыка. Такая умиротворяющая, что сматериться стыдно.

И среди всей пестроты разновозрастного многообразия женщин (а были здесь и совсем молодки, и дамы выдержки колекционного коньяка) хаживает фазанчиком, руки в боки, гуру. Загорелый престарелый мачо изюмной морщинистости и смуглости. Волосья длинные, как у Аленушки, крашенные в цвет молодого каштана. В легком балахонистом одеянии, но грудь нараспашку до бессовестных сосцов обнажена, только вся завешана побрякушками жителей острова Пасхи. Я хотел спросить, где Руся, но не успел — буквально оторопел, когда услышал голос вещателя:

— Мы не сражаемся с гневом. Мы его осознаём. Пропускаем сквозь себя. Как поток.

Голос был низкий, спокойный. Узнаваемый.

— Выдох.

Все в зале — человек тридцать, в футболках с надписью «терапия Света» — синхронно вытянули руки вперёд и выдохнули.

Это был Грач собственной персоной. Только без перстней синюшных на пальцах. Куда наколки дел, гуру? Свёл?

— Пропустите, — сказал я девушке в лосинах, и она шарахнулась в сторону с выдохом:

— Здесь мужчина!

Грач поднял глаза, увидел меня. На секунду в лице что-то дёрнулось.

Но он тут же кивнул ученикам:

— Завершаем. Поблагодарите себя за работу. Мягко — вдох, выдох…

Пауза.

— Всё, на сегодня достаточно. До среды, мои дорогие. До круга.

— До круга… — улыбались дамы и кланялись.

И вскоре зал опустел, а Руся ждал… Он тертый калач и сразу признал во мне мента. Пусть ненастоящего, штабиста, но признал. Хотя сейчас я вовсе не был похож на писаря. С каждым днем чувствовал, как плечи становятся чуть шире, а спина тверже. На подбородке пробивалась