Инженерный Парадокс 4 - Олег Сапфир

отменным, и готовила его бабуля на удивление вкусно. Ну и щебетала по поводу погоды, продуктов… А увидев, что Свят почти справился с угощением, начала разговор:

— Всё с бандюгами своими якшаешься?

— Ну да…

— Вот обидят тебя, помяни моё слово, внучек!

— Да Гаражные…

— Всё одно бандиты! Раз банда! И не след тебе, милому мальчику, с ними связываться!

Впрочем, это тоже было неким ритуалом: аргументы у бабули не первый год не менялись, ну а то, чем занят её внук — она прекрасно понимала. Но не высказать своё неодобрение тем, что он «в банде» — никак не могла. Так что Свят с улыбкой кивал, доедал пирожки, но не особо вслушивался: за годы этот бабулин монолог не менялся.

— Вот так-то, Святик! — торжествующе закончила обличать банды в предосудительном поведении бабуля.

— Да, бабуль, — кивнул Свят. — Слушай, а как дед? — спросил он.

— Да всё так же, — помрачнев, вздохнула бабуля. — Всё лежит…

— Так и лежит? — вздохнул Свят, на что получил кивок. — Дела-а-а…

— Пойдём! — решительно ухватила бабуля его за плечо, таща в коридор. — Хоть поздороваешься!

— А может, не надо…

— Надо! — решительно заявила бабуля, таща здоровенного внука за собой.

Хотя, как понятно, это только казалось: ну как миниатюрная старушка могла бы тащить здоровенного, высокого, полного детину?

Пройдя по коридору старушка с внуком оказались перед раздвижной дверью, которую бабуля решительно отодвинула. И перед ними открылась такая картина:

Пол небольшой комнаты покрывали… гвозди. Огромные, толстые, натыканные чуть ли не вплотную друг к другу, угрожая потолку блестящими остриями. А вот на гвоздях покоилась… гора плоти!

Точнее, если справиться с удивлением и присмотреться — ОЧЕНЬ мускулистый, огромный, с окладистой белой бородой старик. Лежал он на этих гвоздях, широко раскинув руки. А на груди у него стоял здоровенный металлический куб, поднимающийся и опускающийся в такт с дыханием.

— Вставай, старый хрыч!!! — вдруг пронзительно заверещала бабуля. — Внук пришел!!!

— А-А-А⁈ — пророкотал глубоким, оглушительным басом старик. — ПРОСИЛ ЖЕ — НЕ БУДИТЬ!

— Внук, говорю, пришёл, засоня старый!!! — пронзительно верещала бабуля, даже подпрыгнув для убедительности.

— А? Внук? О, привет, Свят! — улыбнулся огромный старик, открыв глаза. — Давненько тебя не было видно…

— А ты дрыхни больше! Вставай, ишь, развалился!

— Да встаю, встаю, — пробасил дед, небрежным движением откинув стальной куб и вставая на гвозди.

И так, по ним, дошёл до выхода, где стало понятно, почему двери раздвижные — ширина могучих плеч его была почти два метра!

— Ну здравствуй, внук, — опустил он огромную ручищу на плечо Свята, отчего тот слегка присел. — Совсем ты себя запустил!

— Я тренируюсь, деда…

— МАЛО!

— И не ори!!! — заверещала бабуля. — Только внука увидел — и орать!!!

— Мало тренируешься, Свят! Мышцы должны быть… — на этих словах огромные волны заходили по бугрящимся мышцам старика, делая его чуть ли в два раза больше, на вид. — А ты! — обвинительно похлопал он внука по выступающему животу.

— Да тренируюсь я! Не помогает, почему-то…

— А ты бери пример с деда, — басил старик.

— Говорите пока, а я гостинцы разберу, — сообщила бабуля. — Внук гостинцев принёс, слышал!!!

— Да слышал, слышал, — ответил дед, ведя Свята за плечи на кухню. — Так вот, внук — мышцы — важны! Мышцы — это всё…

На этом заявлении из коридора вдруг раздался громкий звенящий треск. И послышался звук негромкого качения. В кухонном проёме появился большой стальной шар, с заусенцем, которым он по мере качения задевал за пол.

— Ой, внучек! — раздалось из коридора. — Я, кажись, сломала что-то! Ты уж прости старую!

— Ничего, бабуля! Всё хорошо! — крикнул Святослав.

— А что это было? — негромко поинтересовался дед, смотря на остановившийся шар.

— Это я тебе гантели привёз. На полтора центнера каждая, орудийной стали, — негромко произнёс Свят.

— Вот поэтому я всегда говорю: нельзя сердить бабулю! Запомни, внук!

— А как же мышцы? — хмыкнул Святослав.

— Мышцы — это важно. Мышцы — это всё! А бабулю сердить нельзя! — наставительно поднял огромный палец старик.

* * *

В баре, куда я попал через технические коридоры, было людно… и пустовато. Людно, потому что в зале сидели и стояли два десятка с лишним человек. А пустовато, потому что никого из завсегдатаев не было. А все присутствующие, кроме испуганно косящегося на «гостей» персонала, имели на лице въевшуюся печать «на службе».

Ну, по крайней мере я имперских вояк с первого взгляда узнавал, насмотрелся. Ну и Тимофей Игнатьевич, приветствовавший меня кивком, само собой, присутствовал. После же, не показав никакого удивления от того, что я появился из технических помещений, указал жестом на место за столом. А когда я подошёл — поднялся, пожал руку и хлопнул по плечу.

— Рад тебя видеть, Марк, — сообщил он, на что я не без иронии поднял бровь. — Правда рад, хотя и дело к тебе есть. Кстати, мои люди за тобой приглядывали, — прищурился он.

— Рад за них, — пожал я плечами.

— Ну да. Было пара моментов, когда я думал, что надо будет помочь, но ты справился сам.

На это я опять же, пожал плечами. Ну, удовлетворял полковник своё любопытство «приглядом». Это, скорее, причина быть недовольным, чем радоваться. А уж «помочь»… Это и вовсе слова. Единственное время, когда я принял бы помощь — это первые дни после смерти дядьки. Потом я на неё не рассчитывал и не нуждался.

— Думаешь, почему я тебе не помог с тёткой? — проронил Трофимов.

— У меня скоро плечи устанут, Тимофей Игнатьич, — честно ответил я. — У меня и без этой чрезвычайно интересной загадки есть, о чём думать.

— И всё же скажу. И Карл, да и я, думали, что ты пойдёшь на службу…

— С хрена ли⁈ — не удержался я, вытаращившись на посмеивающегося полковника.

— Ну вот такие мы старики, глупые и наивные, — отсмеявшись, развёл руками он. — В таком разе проблем с этой… Барышниковой у тебя бы не было, сам понимаешь.

— Угу. Только присяга и долг, на всю жизнь. У