Ведьмы.Ру 2 - Екатерина Насута

с Данькой отношения не полезет. Братец… тут сложнее. Но его я в любом случае не обижу. Если и будем расходиться, то не с пустыми руками. А вот тебя он из дому выставит. И если вспомнить, что у тебя брачный контракт, то уйдёшь ты с голой жопой.

— А ты бросишь сына?

— Сына — нет. И Алёшку заберу, коль Димка от него откажется. Адвокаты у меня есть. Помогут. А вот ты его больше не увидишь. Да. Пожалуй, так оно лучше всего будет… видишь, как отлично всё сложится! Даже убивать не надо.

— Ты… ты чудовище!

— Так, приходится. И потому, Милочка, думай… хорошо думай. Крепко. И не надо обмороки изображать. Не так сильно я тебя и придавил.

— Тогда я хочу долю, — от скрытой ярости в этом голосе Ульяну затрясло.

— Чего?

— Долю в компании. Можно небольшую. Можно и не мне. Алёшке. Ты ведь на Данилу часть акций переписал? Вот и Алёше подарок сделай. И работу. Нормальную, а не секретаршей у твоего братца. Она ему не нужна. У меня и образование есть. И мозги. И не бойся. Какой мне смысл вредить компании моего сына? Просто… сам видишь. Сидеть дома — это не моё… сразу в голову всякая ерунда лезет.

Пауза тянулась.

И тянулась.

— Хорошо, — произнёс Мелецкий-старший. — И рад, что мы, наконец, поговорили. Надеюсь, ты сдержишь слово.

— А ты — своё. Иди… тебе пора. А я пойду к детям… знаешь, они такие милые в этом возрасте…

Звук шагов.

И Данила вздрагивает. А потом дверь открывается.

— А кто нас подслушивал? — тень ложится на порог, а потом появляются руки, белые и длинные, с красными яркими когтями. — Всё слышал, малыш? И что с тобой теперь делать?

Эти когти впиваются в плечи, подтягивая ближе.

— Нет человека, нет проблемы… так твой папочка сказал?

Глаза у неё чёрные, и Ульяна смотрит в эти глаза вместе с Данилой.

— Но если что… нет, это слишком просто. И слишком опасно. Мы с тобой иначе сделаем. Помнишь, я тебе показывала фокус с веревочкой?

Данилу отпускают, а в руке появляется цепочка с круглой подвеской.

— Смотри, как она крутится… смотри внимательно, и я дам тебе конфетку…

Подвеска качнулась, и Данила уставился на неё, как заворожённый.

А Ульяна поняла, что ещё немного и… и потому дёрнула его за руку. Вот сколько было сил, столько и дёрнула, вытаскивая и из комнатушки этой, и из воспоминаний.

И просто вот…

Она вынырнула.

И вернула себе способность дышать. И не только себе, потому что рядом судорожно и резко выдохнул Данила.

— Умница, деточка, — бабушкина сила обняла и успокоила, разом осадив засбоившее сердце. — Теперь вот выпей.

От трав пахло ромашкой и ещё летом.

— И ты выпей… и давайте там, заговорщики. Ужинать пора.

— И… что это было? — спросил Данила, когда к нему вернулась способность дышать. Голова гудела. Точнее было чувство, что там, внутри черепа, пусто. И в этой пустоте раскачивается свинцовый язык колокола, ударяясь о стенки черепа изнутри.

Бам, бам, бам…

— Моя вина, — Василий впервые выглядел взъерошенным. Даже галстук на бок сбился. — Я переоценил собственные возможности. Мне представлялось, что я имею дело со старой ментальной закладкой, удалить которую не так сложно, тем паче, что она не имеет дополнительной привязки к жизненно важным центрам.

— А… в итоге? — Данила взялся за голову двумя руками, надеясь, что это хоть как-то утихомирит колокол.

— В итоге… — демон смутился ещё больше. — К этой закладке был привязан блок на воспоминания. Так делать нельзя! Ни один опытный менталист не будет связывать воедино две техники, тем более у ребенка! А блок старый.

— Что ты… видел?

Колокол и вправду успокаивался, хотя это не радовало. Пока он гудел, Данила мог отговариваться болью. И отговорившись, в память не лезть.

— Ничего. Я не заглядывал в твоё сознание. Я просто убрал закладку и тем самым повредил блок. А поскольку он был довольно мощным, то рассыпаясь, он потянул сознание. И… мне действительно жаль.

— Да всё нормально…

— Я видела, — тихо сказала Ульяна. — И если не хочешь, ты можешь не рассказывать.

Данила и не стал бы.

Стыдно рассказывать о таком. Потому что… потому что дерьмо же. Одно дело просто любовницы. Ну бывает. Это в определённых кругах почти норма даже. Кривая, конечно, но понятная.

А это вот…

Это…

Язык и тот к горлу прилип. Но Данила его отлепил.

— Нет. Она в этой истории завязана по самое… хотя теперь многое понятно стало. Вы только не перебивайте, ладно? Дважды я это не расскажу. И… слушай, Вась, — внезапная идея дала надежду. — А воспоминания можно подделать?

— Да, — Василий кивнул. — Но сложно. Требует и личной силы, и немалого опыта.

С силой у Милочки были проблемы.

Опыт… сложно сказать.

Да и блок зачем, если подделка? И в целом… такие вещи проверить легко. Позвонить отцу, что ли? Данила ведь собирался. Вот прямо с утра и собирался, но то одно, то другое. А теперь звонить категорически не хотелось.

И что сказать?

Привет, бать. Я знаю правду, что ты мамке с Милкой изменил. И что Лёшка — твой сын. И по ходу, куда лучший, чем я…

— На, — Ляля протянула переливающийся шарик. — Приложи ко лбу. Вода боль и вытянет. Я тебя потом, если хочешь, отолью…

Звучало странновато, да и держать в руках воду без бутылки — тоже своеобразное впечатление. Будто в плёнку заключена, и холодненькая.

Что холодненькая — это хорошо. Можно думать о холоде, пока говоришь.

Рассказ получился коротким.

А главное, Данила вспомнил даже, как в тот день в кладовке оказался. Он Лёшку побил. Ну как… сперва они играли. Потом что-то там делили. И Лёшка начал отбирать машинку, а Данила не отдавал. Лёшка первым полез драться, Данила же просто толкнул.

Лёшка упал и расплакался.

Громко так.

Данила испугался, что отец будет ругаться. Тот всегда ругался, когда Данила плохо себя вёл. И потому убежал до того, как появилась нянька. Убежал и спрятался. Сколько ему было? Уже не младенец… да, пожалуй, перед школой почти.

И сидел там…

— Как-то вот так, — он закончил рассказ. А боль утихла. Прохлада от водяного пузыря проникла внутрь, а сама вода сделалась тёмной.