Пепел доверия 2 - Руслан Алексеевич Михайлов

и в лицо ударил ровным поток прохладного воздуха. Дышать сразу стало чуть легче, но я почему-то все еще ощущал трупную вонь — словно запах пропитал мою футболку и осел на коже. Но сейчас было не до фантомных ощущений, и я постарался сосредоточиться на происходящем вокруг меня. Для начала я огляделся.

Большое прямоугольное помещение с двумя стенами перечеркнутыми линиями горизонтально ориентированных длинных окон. Под окнами тянутся составленные столы, заваленные беспорядочно сваленными пластиковые ящики для овощей телефонами, заляпанными кровью прозрачными пакетами с различными банковскими картами, блокнотами, свернутыми листами бумаги, украшениями и еще много чем, включая даже богато выглядящие писчие ручки. В других ящиках лежали пакеты поменьше и их содержимое вызвало неприятный холодок своей наглядностью и почти стандартностью набора: в каждом таком пакете обязательно имелся телефон, одна банковская карточка, золотое кольцо, связка ключей, цепочка, иногда женская сумочка, бумажник, ключи от машины и паспорт, а изнутри к прозрачному материалу прижимался лист бумаги с крупно написанными словами. Вернее именами. Я машинально прочитал некоторые, пока медленно двигался вдоль помещения к столу у дальнего окна, куда меня подтолкнул сопровождающий.

Сидоров В. Е.

Анастасьев Б. Г.

Николаева С. С.

Ахметов А. Ж…

И немало других имен, но читать дальше смысла уже не было — и так все ясно. Тут легко сообразить, что к чему — в каждом маленьком пакете лежало содержимое одного отдельно взятого человека. Тот набор что в обычно в наших карманах, когда мы выходим из дома. Такие пакеты я раньше видел в тех же фильмах, но там обычно их владельцы были живы и получали такой «набор» при выходе из тюрьмы, когда забирали личные вещи. Но я почему-то сомневаюсь, что владельцы этих десятков пакетов еще живы…

Меня толкнули в спину еще раз и приказали:

— Сядь.

Я глянул вниз и послушно уселся на стул с железной рамой и деревянными сиденьем и низкой спинкой. Потом поднял взгляд и взглянул на сидящего за столом мужчину. Он ответно разглядывал меня, крутя в пальцах дешевую синюю ручку. Зеленая растянутая футболка покрыта солевыми пятнами высохшего пота, ежик рыжих волос, густая щетина с клочками седых волос, безмерно усталые ярко синие глаза и глубокие складки вокруг рта. Левая ладонь обмотана уже потемневшим бинтом с пятном почерневшей крови.

Не выдержав повисшего молчания, я начал первым:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте — в тон мне ответил военный и откинулся на заскрипевшем кресле с облезлой спинкой — Почему нарушаем?

— Ну… пришлось, наверное.

— Что-то действительно важное?

— Ну… я создал тут канал в Телеграм. И чат.

— Продолжайте.

— Там люди отовсюду, но и местных хватает. Часто пишут с просьбой о помощи. Вот и сегодня написали… Женщины. И старушка еще. Как не помочь?

— И сколько стоит ваша помощь?

— Стоит? Да вы что! — я аж приподнялся, но упавшая мне на плечо ладонь заставила опуститься обратно — Нисколько! Как с попавших в беду людей деньги брать? Да я и сам не нищий — только недавно квартиру в Москве продал. Получил правда пока только аванс да и потратил его почти целиком, но все же…

— Смартфон при себе имеете?

— Имею.

— Канал? Чат? Имеются в нем?

— Да, конечно.

— Разблокируйте телефон и передайте мне — распорядился военный и, на время потеряв ко мне интерес, продолжил что-то писать в раскрытом перед ним большом журнале.

Я послушно выполнил требуемое, для чего-то пытаясь вспомнить что у меня в смартфоне есть запрещенного. Да нету ничего такого. Взял в телефон, военный потыкал пальцем по экрану, полистал вкладки и поинтересовался:

— Название канал?

— К-хм… Пепел доверия.

— Символично. Чат также называется?

— Да.

На этом вопросы пока что закончились. Я сидел у стола и ждал, поверх его плеча глядя в окно, за которым стоял вооруженный солдат, а еще чуть дальше и ниже большой белый экскаватор копал длинный ров, мерно опуская и поднимая ковш. Я равнодушно наблюдал за его работой несколько минут — копает и копает — но тут к выкопанному рву задом подъехал армейский грузовик, и я вдруг догадался для чего или вернее для кого эта длинная глубокая яма. Двое солдат в масках откинули задний борт, отскочили и в ров потек поток сплетенных человеческих тел.

Господи…

Они хоронят людей в братских могилах прямо у дороги…

— Возьмите…

Тряхнув головой, я поморгал и перевел глаза на военного, не сразу поняв, что он протягивает мне телефон обратно.

— О! Извините! Просто… там…

— Там хоронят людей в братских могилах — кивнул усталый человек за столом и помассировал пальцами воспаленные глаза — Да. Я распорядился. Рефрижераторов у нас нет, жара только усиливается, тела гниют и расползаются, а трупов все прибавляется.

— Да я понимаю — тяжело вздохнул я и, глянув как один из солдат отбежал от рва и блюет, второй упрямо тянет за ноги мертвую женщину из грузовика, а к нему спешат еще четверо на помощь, добавил — Им уже разницы нет. И я бы предпочел быть похороненным вот так вповалку с другими, чем гнить где-нибудь на обочине и чтобы меня зверье по кускам растаскало.

— Взаимно — военный протянул руку над столом — Я Ренат.

— Тихон — представил я, сжимая жесткую ладонь — Можно спросить, Ренат?

— Спрашивайте.

— Раз телефон вернули — арестовывать и расстреливать не будете? — я старался говорить с юмором, но каждое мое слово было пронизано дрожащими струнами нервов.

Мне было страшно. А за окном людей мертвых в ямы скидывали навалом. И от этого становилось еще страшнее. Какой-то жуткий сюр…

— Не будем, Тихон, не будем. Вы… ты…

— Лучше на «ты» — кивнул я.

— Ты хороший человек, Тихон. Понял по перепискам — уж извини, но прочитать их был обязан. Сейчас столько гнили повылезало…

— Да уж…

— Только сегодня с утра одного лично пристрелил. Мужичок лысенький, тихонький, вежливый. А в багажнике связанная девчонка несовершеннолетняя. Уже изнасилованная. Ножом истыканная — веселился он так. Но живая.

— Господи!

— А он улыбается, руками разводит и говорит — а чего такого? Все равно сдохнет. А я бы ее накормил у себя в сарае… Ну давайте, говорит, сажайте меня. Но вместо этого я прострелил ему сначала живот, а потом голову. Так что я теперь военный преступник.

— Да я бы сам такого убил… — пробормотал я, поражаясь собственной убежденности