Физрук: на своей волне 4 - Валерий Александрович Гуров

попытался выудить из профиля чата хоть что-нибудь полезное, но бесполезно. Ни одного следа, ни настоящих имён, ни контактов. Одна картинка, ник — и всё. Стандартный анонимный пустырь.

Но в целом картина сложилась. Схема была простая, удобная и продуманная. У каждого винтика была своя роль, и каждый винтик работал без лишних вопросов. И нюх у меня ещё никогда не подводил — здесь всё поставлено на поток.

Мысли одна за другой возникали в голове, но спешить я не хотел. Сначала нужно было всё переварить, прикинуть варианты и только потом решать, как именно и куда влезать.

Я посмотрел на время — пора было собираться в школу. Я поднялся, собираясь закрыть браузер, когда в дверь вдруг настойчиво постучали.

Я медленно поднялся из-за стола, сунул телефон в карман и пошёл в коридор. Не успел сделать и пары шагов, как стук повторился — уже громче и требовательнее.

Любопытно. Гость явно нервничал, потому что третий стук последовал почти сразу, не дав мне дойти до двери.

— Кто? — спросил я, подходя к двери.

— Полиция, — отозвались с той стороны.

Вот это поворот. Интересно, с какого перепугу утром ко мне заявилась полиция?

Я провернул замок, открыл дверь и действительно увидел на пороге нашего участкового. Того самого, с которым я пересекался пару дней назад, когда у меня случился конфликт с хозяином Губителя. Лицо знакомое, хотя видел я его, строго говоря, второй раз в жизни. Но он смотрел на меня так, будто мы сто лет знакомы. По крайней мере ощущение у меня было именно такое.

На секунду мелькнула мысль, что на меня мог накатать заявление как раз-таки мой сосед — хозяин пса. Однако уже через мгновение я понял, что вряд ли. Участковый был не один.

Рядом с ним стоял молодой парень, не старше тридцати. Чёрный строгий костюм, белая рубашка, кожаный портфель явно не с «Алиэкспресса». Он был собран под образ «солидного человека», но при этом чувствовалось что-то показное и неестественное. Будто это типичный «чиновник средней руки», у которого амбиций больше, чем понимания, куда он вообще лезет.

Нет, точно не та история, что была вчера.

Но гадать вслух я не собирался.

— Здорово, мужики. Вам чего надо? — спросил я без реверансов.

— Здравствуйте, Владимир, — участковый кивнул мне.

Мент, кстати, делал вид, что ведёт себя уверенно, но уверенности в нём не было ни на грамм. Он мялся так, как будто стоял здесь по принуждению. Словно его попросили прийти, а сам он бы предпочёл быть где угодно, только не у меня на пороге.

Второй товарищ при галстуке едва кивнул мне в знак приветствия, будто выполнял неприятную обязанность. Приветствие вышло сквозь губу, холодное и подчеркнуто формальное. Одновременно он смерил меня взглядом сверху вниз, оценивающе. Похоже, прикидывал, с кем имеет дело и чего я стою.

— Так, а надо вам что? — повторил я, возвращая взгляд на участкового.

Тот шумно втянул воздух, раздувая ноздри, и только после этого решился говорить:

— В общем… Владимир… на вас собираются подавать заявление, — сообщил он, слегка морщась, будто ему самому было неловко это говорить.

Я приподнял бровь. Вот это я понимаю — сюрприз. Даже интересно, кто с утра пораньше решил проявить ко мне инициативу.

Но спрашивать напрямую я не стал. Зачем прерывать, если человек сам вот-вот всё выложит.

— И я пришёл сюда затем, — продолжил участковый, неловко покосившись на своего спутника, — чтобы понять… будет ли это заявление вообще подано.

Повисла пауза, во время которой участковый смотрел на мужика в строгом костюме. Причём смотрел так, словно искал у него разрешения продолжать. Ну или хотя бы проверял, правильно ли идёт по тексту. Картина была, мягко говоря, странная.

— Слушай, а можно по-конкретнее? — я медленно выдохнул. — Что за заявление, какое именно, в связи с чем и от кого?

Раздражение, честно сказать, уже начинало проступать. Не люблю, когда взрослые мужики переглядываются, вместо того чтобы говорить прямо.

Участковый снова переглянулся с «чиновником». И лишь после этого с подчёркнутой почтительностью произнёс:

— Я полагаю, Владимир… что обо всём вам расскажет… Виктор Степанович.

Он кивнул в сторону мужичка в костюме. Тот гордо дёрнул подбородок, видимо от того, что к нему обращаются по имени-отчеству.

— Я представляю интересы господина… — начал он, назвав мне хорошо знакомую фамилию Али. — Я его адвокат и уполномочен вести с вами переговоры.

Вот оно что… это Алибаба активизировался. Али у нас, выходит, решил пойти официальным путём. Как говорится, жизнь полна чудес…

Но почему-то никакого особого удивления я не испытал. Скорее даже наоборот: всё это настолько укладывалось в манеру поведения «помидорного», что я едва сдержал усмешку.

Семейство Али — те ещё «ценители закона». Эти ребята могут нарушать уголовный кодекс так же легко, как правила дорожного движения. Могут плевать на любые требования государства, жить по собственным понятиям, торговаться, угрожать, махать руками… Правда, когда прижимает — бегут искать защиту туда же, в государство.

Забавная, конечно, позиция. Но, видимо, у них это семейное. У них нарушать закон можно, а вот пользоваться им как щитом — даже нужно.

Понимая, что разговор предстоит тяжёлый, я чуть отступил в сторону и распахнул дверь шире.

— Заходите. В ногах, как говорится, правды нет, — пригласил их я.

И тут же поймал себя на мысли, что сам этот «адвокат» меня уже начинал раздражать. Он вошёл с таким видом, словно делает мне честь своим присутствием. В каждом его движении читалась снисходительность человека, который мнит себя выше остальных.

Адвокат прошёл внутрь первым, участковый — следом, словно охранник какого-нибудь важного чиновника.

— Куда проходить? — спросил участковый, оглядываясь.

— На кухню, — я кивком указал направление.

Обычно первое впечатление о людях меня не подводит. И, глядя на этих двоих, я в очередной раз убедился, что интуиция работает исправно.

Участковый, по-человечески, начал разуваться ещё в коридоре. А вот адвокат… этот персонаж решил, что правила хорошего тона написаны не для него. Он уже шагнул было внутрь, как будто вошёл не в квартиру, а в коровник.

Я мгновенно перекрыл ему дорогу.

— Стоп, дружок. Ты куда это собрался? — спросил я. — Тебя, случаем, не учили, что в чужой дом обутым не заходят?

Он поднял на меня глаза — тяжёлые, недовольные. Сказать ничего не сказал, но по лицу было видно, как внутри у него забурлило.

— Если тебе так уж принципиально, можешь проходить в обуви, — добавил я. — Только швабру потом сам возьмёшь и пол мне вымоешь.

Адвокат молча наклонился и начал разуваться. Разувшись, даже не глядя в мою сторону, он