Эхо 13. Род Которого Нет. Том 3 - Арон Родович

Я рванулся, но ремни держали крепко. Сектор снова ухмыльнулся:

— Ладно, поспи ещё чуток.

Укол. Холодок по вене. И тьма снова накрыла. И я успел подумать перед тем как провалиться:

А может это к лучшему?

Деревня призрак — Глава 4 — Катенька

Сегодняшний день начинался так же, как и все остальные. Нужно идти в поле. Вчера мужчины снова ходили к зоне Разлома, отгонять тварей. Двое не вернулись. За последние десять лет деревня потеряла почти семьдесят процентов мужиков. И как иначе? Когда ещё были живы наши господа, была дружина, была небольшая армия. Они держали Разлом. А теперь зона всё ближе.

Я помню, когда была маленькой, до Разлома было километров двадцать. Сейчас — пять. Каждый день мужчины идут туда, чтобы не дать тварям пролезть. А мы пишем прошения в имперские службы: о защите простолюдинов, о передаче нас под крыло какого-нибудь рода. Но ничего не меняется. Всё из-за Иннокентия — нашего старого дворецкого. Он до сих пор шлёт письма вместе с нашими, только в них утверждает: род Белозёрских жив. Пока он не отказался, нас никто не примет к другим аристократам. Бюрократия. Все давно махнули рукой на Белозёрских, а он всё ждёт. Ходит в своём костюме, работает в полях, помогает женщинам. В бой, конечно, не лезет — силы нет. Но верит, что господа вернутся.

А мы знаем: жива лишь маленькая госпожа, Ольга. Её забрали в интернат. И хоть Иннокентий и твердит, что род восстановится, мы понимаем — какая из девочки из интерната хозяйка? Откуда у неё деньги на восстановление поместья и содержание двухсот человек? Всё, что зарабатывает дворецкий своим трудом, он вкладывает в поместье. Мы же — в деревню. Что-то удалось поднять, но всё равно беднота.

Еду в основном вымениваем на урожай. Мужики иногда приносят мясо — охотятся на тварей возле зоны. Но парня я здесь не найду. Всех молодых давно пожрали. Что мне теперь, девкой сидеть? А ехать в город за социальным жильём — и для чего? Чтобы в трущобах стать шлюхой? Подруга моя уехала так. Стала шлюхой. Жива ли сейчас — не знаю. Может, перебралась в город, а может, уже в земле. Она без принципов была. А у меня мать старая, отец старый. Я единственная дочка. Не могу их бросить.

Так и живём. Без электричества, с водой из колодца. Библиотека ещё сохранилась, монстрам там делать нечего было. Я читала книги про рыцарей, принцесс, про времена, когда люди махали мечами и драконов били. Вот и мы живём, будто в том веке. Хотя стоит пройти двадцать километров — и начинается нормальная жизнь. Но нам туда дороги нет.

Я вышла из избы. Деревянный дом, старый, весь в трещинах. Говорят, в других деревнях уже начали ставить каменные, перестраивать, делать по-новому. А мы всё ещё живём в брёвнах.

Шла по дороге — и вдруг навстречу парень. Молодой, симпатичный, видно сразу — не наш. На мне платье, ещё материнское: хлопок крепкий, но старое, в заплатках. А он — в джинсах, в футболке, чистых, почти новых. Я даже рот приоткрыла: будто принц из книжки.

Из-за поворота выскочил второй:

— Косой! Подожди меня, я, это, поссал наконец!

Тоже молодой, но уже не такой… с виду простак, да ещё и мерзковатый. Тот первый — высокий, черноволосый, статный, почти моего возраста. Лицо — красивое, хоть и со шрамом. Сердце ухнуло: неужели, это он?

Он идёт прямо ко мне, улыбается:

— Слышь, девчонка… Меня Витя зовут. Мы тут потерялись немного. Из трущоб ушли. Хотим, может, тут обосноваться. Как бы нам со старостой поговорить?

Я стою, заикаюсь:

— Меня… Катя. Староста… дальше, он сейчас, наверное, на поле. Давайте я покажу дорогу.

А сама думаю: неужели судьба? Неужели он — тот, кто вытащит меня из этой жизни?

И тут подлетает его дружок, чешет грязными ногтями яйца и бросает:

— Да чего ты с этой шлюхой разговариваешь? Идём старосту искать! Нам староста нужен.

Фу… Отвращение передёрнуло меня. Но Витя лишь усмехнулся и остался рядом.

— Слышь, завали хлебало, — бросил он своему дружку, — не видишь, прекрасная леди согласилась показать нам дорогу к старосте.

Тот заржал громко, хрипло, будто свинья хрюкнула, а Витя засмеялся мелодично. Его смех звучал иначе — мягко, почти благородно. На миг даже показалось: неужели он аристократ, скрывается под личиной простого парня, а того держит при себе для маскировки?

— Да-да, я отведу вас, — слова сами сорвались с моих губ. — Тут недалеко, минут пять–семь ходу. Следуйте за мной.

— Бл*дь, опять ходить… — недовольно проворчал его друг.

Я передёрнулась ещё сильнее. Ненавижу маты. Они уродуют речь, словно у человека слов больше нет. Можно же сказать «блин» или хоть «чёрт»… а он всё одно и то же.

Витя сразу отвесил ему подзатыльник:

— Слышь, хватит! Ещё и запугаешь девочку. Она тогда вовсе нас никуда не поведёт.

Он повернулся ко мне, глянул с улыбкой, и у меня сердце пропустило удар от этого:

— Правда ведь, Катя? Покажешь нам дорогу?

— Да, да, Витя… покажу, — торопливо ответила я, чувствуя, как горят щёки.

Я пошла впереди, а они позади. И тут я услышала, как его друг заговорил:

— Слышь, а не чё такая Катька? Бидоны ничё такие.. Я б ей вдул. Если чё, я после тебя.

Я вся сжалась, щеки загорелись. Но Витя повернулся к нему и резко бросил:

— Завали хлебальник.

Ох, как красиво он это сказал. Даже такие грязные слова — и то прозвучали у него так… будто специально, чтобы заткнуть этого придурка. Голос уверенный, твёрдый, совсем как у благородного.

— Сейчас попалишь нас. Что потом, блядь, боссу скажем?

Босс… Я даже остановилась на секунду. Босс? Ага, точно. Наверное, какой-то аристократ. Вот оно что! Наверное, босс — это не какой-то их главарь из трущоб, а настоящий господин, который хочет помочь нашей деревне скрытно. А Витю и его друга он просто отправил как бы в роли беспризорников, чтобы никто не догадался.

Да-да! Именно так в книжках было: благородный аристократ и его верные дружинники, которые под видом простых странников помогают таким, как мы.

— Да ладно, забей, Косой, — ухмыльнулся тот. — Чё ты паришься? Всё равно же знаешь, чем закончится.

— Я сказал, хлебало завали! Если она услышит