Эволюция - Родион Александрович Вишняков

тайну, которую ему, видимо, удалось узнать при помощи своего магического искусства. Он ведь всегда мог достаточно легко проникнуть в чужой разум. Наверное, опасения за исход нашего путешествия заставили его поведать о том дне, когда в Каланторе произошла смена власти. Все началось, если ты помнишь, утром. Тогда Фелс хотел заставить Церита выпить сок и убить себя. Вы тогда вмешались.

– Помню. А затем Фелс проник через подземный ход в библиотеку и спас нас с Ретаром от хали, – лица Тина не было видно, но голос выдавал его напряжение и скрытую злость. – Он нас нашел, а мы его не смогли уберечь.

– Слирд знал истинную причину этих двух поступков. У Ретара есть сестра, и они с Церитом любили друг друга. Тебе это, наверное, известно.

– Да.

– Но, на беду Фелса, он в свое время тоже влюбился в сестру Ретара. Ты понял?

– Нет.

– Божья борода! Фелс действительно хотел убить Церита! А когда стало ясно, что в ночь переворота Ретар пропал, сестра попросила Фелса отыскать брата. И Фелс осознанно пожертвовал жизнью ради любви к ней.

Воцарилось молчание.

– У меня сейчас в голове вертится только один вопрос, – тихо произнес парень. – Каково теперь живется сестре Ретара?

– Плохо.

– Да уж… Любовь – весьма опасная штука. Ради нее ты порой совершаешь воистину страшные вещи.

Ания молча посмотрела на Тина.

– Мне кажется, будет лучше, если Ретар ничего не узнает об этом письме.

Девушка кивнула, стараясь думать только о том, чтобы Тин не заметил выступившие на ее глазах слезы.

Глава пятая

Под ногами, не переставая, чавкало. Холод, казалось, добрался до сердцевины костей, заставляя выбивать зубами мелкую дробь.

Ретар озябшими руками поправил лямки заплечного мешка и бросил хмурый взгляд на идущих впереди гномов.

Когда ему предложили отправиться на север, маг, не раздумывая, согласился. Эта, как он тогда выразился, «внеплановая прогулка», должна была в будущем стать отличным украшением для задуманной им книги «Описание странствий мага Ретара, воспитанника Калантора и наймита Сатонии».

Ни в одной из прочитанных им за время обучения книг не было ни слова о похоронных традициях гномов. Вернее, что-то, безусловно, можно было найти. Но все упоминания сводились к общей фразе о сожжении тел.

Это распространено повсеместно у всех малых народов и во всех штатах людей. После сожжения трупов пепел отвозится к похоронным местам и ссыпается в ямки, куда потом высаживаются семена деревьев или цветов.

После междоусобных сражений между штатами и после войны гномов и ратусов земля украсилась обширными лесами и целыми лугами прекрасных ярких цветов. Там каждый пришедший мог вспомнить подвиги своих предков, спасаясь от полуденного зноя в тени ветвистых крон или наслаждаясь упоительными ароматами раскинувшегося живого ковра. Понять и запомнить, что даже после смерти человек может продолжать творить что-то хорошее для земли, на которой он жил.

Так завещал мудрый Бог. И веление его по сей день остается неизменным.

Но вот чего нет ни в одной из книг, так это детального описания самого процесса сожжения тела у гномов. А ведь наверняка он чем-то отличается от традиции тех же орков или людей.

Нога вновь увязла в жиже по самую щиколотку. Каждый шаг сегодня начинается с того, что приходится прикладывать дополнительные усилия, чтобы просто переставить вперед ногу, не говоря уже о том, чтобы сохранить равновесие и не упасть в это болото, поглоти его бездна. Надо признать, это сильно выматывает. Посему он и отстал от гномов уже на добрый десяток метров.

Их отряд выдвинулся из лагеря задолго до рассвета, чтобы за светлое время суток покрыть как можно большее расстояние и свести к минимуму вероятность быть атакованными неменами. Надежды было мало, и все доводы основывались лишь на слепом везении. Но, если как можно быстрее дойти до места и обратно, шанс столкнуться с безумным зверьем из катакомб Дварголина заметно снижается.

С данным выводом Ретар был полностью согласен. Ничего другого ему и не оставалось. И все было бы хорошо, если бы не холод и не вода.

Первый день однообразно тянулся виднеющимися слева на горизонте пиками и отрогами Стены моря, сиреневые очертания которой растворялись в дымке болот. То здесь, то там можно было заметить неясные тени кривых невысоких деревьев, тянущих голые ветки над поросшими травой островками и гладью мутной воды. Изредка попадались довольно обширные участки заросших деревьями холмов и каменные насыпи, оставленные либо бывшими хозяевами этой земли, либо возникшие тут по каким-то другим причинам.

Всю дорогу их отряд удалялся от топей, которые давали о себе знать постоянным присутствием в воздухе удушливого запаха стоялой воды да возникающими время от времени участками более мягкой, пропитанной водой почвы.

Для ночлега выбрали один из лесистых холмов. Перекусили сухим пайком, чтобы огнем костра не привлекать незваных гостей, после чего, разделив время ночи на короткие дежурные смены, повалились спать.

К удивлению Ретара, ночь прошла спокойно. Несколько раз во время его дежурства со стороны Стены доносились отголоски далекого воя каких-то существ, но что это были за создания, магу выяснить не удалось. Гномы, которые могли пролить свет на загадки ночных звуков, спали, а доставшиеся ему в напарники двое солдат знали ровно столько же, сколько и он.

Окружающая картина изменилась утром следующего дня, вскоре после начала движения. На этот раз выдвигаться решено было с полным наступлением утра. И через какое-то время ноги впервые вступили в холодную стоячую воду разлившихся болот.

Из раздумий Ретара вывел оклик ближайшего к нему гнома. Маг поднял голову. Рядом с ним стоял один из братьев Рогвалдов. Кажется, Третий. Ретар перевел взгляд с его встревоженного лица на остальных, подметив, что отряд, вытянувшийся за время движения в подобие цепи, теперь сбивается в кучу.

– Что случилось?

– Призрак! – выдохнул Третий. – Впереди на болотах призрак!

– Где? Где он? – маг подался вперед, подходя к остальным. – Я не вижу его.

– Днем их сложнее заметить, – ответил один из гномов. – Присмотрись внимательнее. Прямо по направлению движения, за несколько десятков метров от нас.

Смотреть пришлось долго. Наконец в одном месте у границы воды и неба дневной свет стал казаться более плотным и подвижным. А когда глаза, зафиксировав это место, привыкли к нему, стало заметно слабое зеленоватое свечение, исходящее от полупрозрачной фигуры.

Призрак шел медленно, словно с усилием преодолевая плотность воздуха и стоялой воды. Плавные движения рук и ног, опущенная на грудь голова, согбенные плечи. Медлительность и какая-то печальная неотвратимость, сквозившая в этом невероятном, неподвластном разуму человека создании, приковывала взгляд. Заставляла