Тиран Золотого острова - Дмитрий Чайка

деру, но не тут-то было. Оскорбленные ахейцы, которым предпочли каких-то нищих бродяг, изгнанных с родных мест, возмутились. Сначала они потребовали отдать им серебро, потом хотя бы поделиться по-братски, а когда получили твердый отказ и в том, и в другом, то попросту решили его отобрать силой. Несколько кораблей пеласгов болтались у берега, да только никто не дал им уплыть.Пеласгов прижали к самой кромке прибоя и резали остервенело, безо всякой пощады. Как будто и не бились эти люди совсем недавно плечом к плечу. Впрочем, и пеласги продавали свои жизни дорого. Прозрачное, ярко-бирюзовое мелководье бухты окрасилось в багровый цвет, и в его волнах уже плескались десятки тел.

Я вывел из крепости всех, кто мог биться, чуть больше трех сотен человек. Помимо войска вышел отряд купцов с их слугами, вооруженный на редкость неплохо. У многих почтенных тружеников прилавка нашлись отличные бронзовые нагрудники, щиты, мечи и шлемы. А уж крепкие копья и вовсе имелись у каждого. Народ это тертый, да и разница между ними и пиратами была эфемерна. Она заключалась лишь в том, что пираты немного больше грабили, чем торговали, а купцы строго наоборот.

Вышли и крестьяне с пращами. Они бросали камни похуже родосцев, но совершенно точно не были трусливым стадом. Они тут испокон веков охотятся с пращой на перелетную птицу и ей же бьют наивных купцов, имевших глупость заночевать на берегу и не выставить охранение. Горшечники и рудокопы шли с дубинками, вырезанными из твердого дерева или с копьями из моих запасов. И только кузнецы и корабелы будут ждать за стеной. Я не позволил им рисковать жизнью, слишком уж они ценны. До ахейцев оставалась сотня шагов, и те, увлеченные боем, начинали оборачиваться растерянно, только сейчас понимая, в какую неприятность вляпались.

А в бухту уже входили мои корабли, на которых весело скалились парни с Милоса, которые никак не могли понять, кто это тут и кого режет. Басилей Кимон стоял на носу «Льва», закованный в бронзу, словно статуя. Он прыгнет в воду сразу же, как только корабль пропашет килем каменистое дно бухты. Он привел полсотни своих воинов и еще столько же мужей ополчения, с копьями и луками.

— Фаланга! В одну шеренгу стройся! — проорал я. — Горожане! Те, что с копьями! Во второй ряд! Из-за спины бейте! Без команды ни шагу!

— Тяжелые пули! Короткая праща! Стрелков первыми выбивать! — скомандовал Пеллагон, и в самую гущу ахейцев полетели комки свинца, каждое попадание которых калечило или убивало. Следом полетели стрелы и камни, брошенные крестьянами, и совсем скоро часть ахейцев развернулась и бросилась к нам. Только вот незадача! Их теперь стало куда меньше, чем раньше, а нас куда больше. Да и пеласги, которых почти уже перебили, воспрянули духом и ударили с новой силой.

Никакого сравнения с тем, что было раньше. Деморализованные ахейцы раз за разом налетали на мою пехоту, но стронуть ее с места так и не смогли. Воины, надежно укрытые щитами, били копьями от груди, а горожане бестолково тыкали ими сверху, через плечи первого ряда и, на удивление, даже иногда попадали в цель. Вокруг ахейцев кружили пельтасты, которые бросали дротики почти в упор, а потом отбегали и ждали, выискивая новую жертву. Теперь именно ахейцы остались в меньшинстве, и грозное еще вчера войско таяло на глазах, усеивая мертвыми телами берег бухты.

Через час все было кончено. Ахейцы были либо убиты, либо стонали на земле израненные. От войска пеласгов осталась едва ли сотня человек, большая часть из которых с трудом держалась на ногах. А я насмешливо смотрел на крепкого мужика в бронзовой тиаре, с которой давно уже сбили разноцветные перья.

— Что, Инах, — спросил я, — не пошло тебе впрок мое серебро?

— Убьешь нас теперь? — насупился он и с тоской оглядел свое израненное войско.

— Выкуп возьму, — совершенно серьезно ответил я. — Талант серебра плати и проваливай с моего острова.

— У меня столько нет, — побагровел он и показал на мертвые тела. — Часть эти шакалы расхватали!

— Тогда давай то, что есть, а за остальное должен будешь, — все так же серьезно произнес я. — А если отдать нечем, сослужишь службу.

— К-какую еще службу? — спросил Инах, извилины в мозгу которого шевелились с заметным скрежетом. Он до сих пор не мог осознать, как это так получилось, и почему жертва превратилась в охотника.

— Пройдешь со своими людьми по селениям, откуда все эти парни пришли, и сожжешь их, — показал я на тела, усыпавшие берег.

— Мне тогда конец, — хмуро ответил Инах. — Мы и так на Крите едва держимся.

— Коли так, и вовсе режь всех по корень, — усмехнулся я ему в лицо. — Басилей Кимон пойдет с тобой, поможет. Кимон?

— Да, ванакс! — склонил тот голову, и пеласг ощутимо вздрогнул, впившись в меня пристальным взглядом.

— Нужно пройти по северному берегу Крита от Кносса до Итана и спалить там все, — сказал я. — Воины ахейцев здесь лежат. В их селениях остались старики, бабы и молодежь. Думаю, это будет нетрудно. Пойдешь с ними?

— А и пойду, — кивнул довольный басилей, оттирая чьей-то набедренной повязкой кровь с лезвия меча. — Зерно возьмем, вино и масло. Баб помоложе наловим и продадим на Эвбее. Моим воинам тоже добычи хочется.

— С ранеными что делать? — спросил Абарис. — Тут их под сотню наберется.

А правда, что с ними делать? Скоро зима, работы нет. Отпустить? Глупость. Они опять придут. Сделать рабами? Они не станут работать, взбунтуются обязательно. Их для этого еще и выходить надо, и кормить до весны. А ведь нечем мне кормить такую ораву.

— Видел, где разбивают храм? — ткнул я в сторону купеческого порта. — Туда отведи и принеси в жертву Посидао. Пусть бог возрадуется нашему подношению.

— Хорошая мысль! — просиял Абарис, и Кимон согласно кивнул. Ему тоже понравилось. Я по обычаю поступил. Богов надо благодарить, иначе они обидятся и лишат своей милости.

— Ванакс Эней! — Инах сделал шаг вперед и поклонился. — Возьми мой род под свою руку. Я поклянусь на жертвеннике морского владыки, что стану тебе верным слугой.

— Я принимаю твою службу, басилей Инах, — сказал я. — Идите и очистите берег на восток от Кносса и до самого Итана. Вы не лезете