Диверсанты - Алексей Дягилев

На днёвку залегли буквально под носом у фрицев, километрах в четырёх от линии фронта. Могли бы форсировать Дон раньше, но не рискнули. Марш-бросок сдерживал раненый в ногу Пинчук. Первую часть пути парень ещё держался, а после переправы через речку Трещевка уже занемог, так что пришлось приставить к нему двух человек для поддержки. Зато в этой балке у нас был оборудован хороший схрон с запасом провизии, гранат и патронов, так что за день удалось выспаться и восстановить силы перед финальным марш-броском.

Маршрут отхода РДГ.

Дон решили форсировали уже в другом месте. Вышли в полночь. Скрытно по балкам добрались до Волкова леса, где и установили последнюю противотанковую мину на дороге в тылы противника. Дальше шли уже по нахалке, строем, посылая часовых нахрен, если они окликали. Работали под разведгруппу противника. Тем более пошёл дождь, а в маскхалатах и трофейных плащ-накидках, да ещё с немецким оружием нас от фрицев было не отличить. Бдительный часовой попался на самом переднем крае уже в траншее, докопавшись и запросив пароле, за что и получил очередь из автомата. После чего мы уже не жалели боеприпасов, закидывая гранатами блиндажи и дзоты противника, уничтожая дежурные пулемётные гнёзда, так что тарарам получился неслабый.

Зачистив участок траншеи от недобитков, рванули к реке, до которой оставалось пробежать около километра и нарвались. Сначала на минное поле, а дальше уже на своих, так что проскочить быстро не получилось. Пришлось ползти за проделывающим проход сапёром, а потом ещё переругиваться с напужавшимися часовыми из 712-го стрелкового полка. Шестая рота которого зачем-то захватила плацдарм в этом месте. Нам ещё повезло, что с командиром этой роты я был знаком (встречались иногда на передке), иначе бы до рассвета так на нейтралке и пролежали, под обстрелом своих и чужих. А так удалось переправиться через Дон затемно, да ещё и на лодках, а не на подручных средствах. Во втором батальоне разжились санитарным транспортом, так что к завтраку мы были уже у себя на кордоне.

Нас встречали как вышедших с того света. Старшина отряда организовал баню, а к вечеру готовили праздничный ужин и прочие мероприятия. Только вот мне было не до веселья. В первый раз в моей РДГ были такие потери. Один убит, двое ранено и три человека пропало без вести, так как группа прикрытия, уводившая от нас немцев, не вернулась. Очень надеюсь, что пока не вернулась, иначе будет совсем печально. Конечно, война без потерь не бывает, и при огневых контактах с противников случалось всякое, хоть и действовали мы из засад. Но до последнего случая мне, как командиру группы, везло. Убитых прикапывать не приходилось, трёхсотые были, но бойцы отделывались, можно сказать, царапинами и недолго лечились прямо на базе в медпункте отряда. Людей с более серьёзными ранами отправляли тоже недалеко, в госпиталь к комиссару Реутову, можно сказать по блату. После боёв на предмостных укреплениях за Доном он вернулся к исполнению своих обязанностей военкома госпиталя на прежнее месте службы, хоть госпиталь и перебазировался. Но связь мы поддерживали и хорошие отношения сохранили.

В общем, не откладывая всё в долгий ящик, выпроваживаем из штабного блиндажа всех лишних и начинаем «разбор полётов» вдвоём с Семёном.

— Докладывай, что там у вас случилось в тылу у противника, и почему такие потери. — Начал непростой разговор командир отряда.

Ну я и должил, не стесняясь, да и выражений не подбирал.

— … В общем, ждали нас там. А не вляпались мы только из-за того, что действовали не по заранее разработанному плану. — Подвёл я неутешительные итоги. — Если бы Малевич нас огородами в село не провёл, то всех бы там возле школы и положили.

— А теперь поведай-ка мне, друг Сёма, — кто наводку на этот штаб дал? И «был ли мальчик» точнее штаб? — Заговорщеским тоном интересуюсь я.

— Информация сверху пришла. — Кивнул на потолок опер. — А на проведении диверсии в обкоме партии настояли. С партизанским движением в Воронежской области всё очень плохо, а результат требуют… Но я тебе этого не говорил. Сам случайно узнал. — Признался Семён.

— А я ничего и не слышал. — Закрыл я уши ладонями.

— Вот и правильно. Сам тоже лишнего не болтай про свои догадки. Да и бойцов всех предупреди, чтобы помалкивали. Хотя с них какой спрос. Но если будут спрашивать, пусть так и говорят, что нарвались в селе на бдительного часового и вступили в бой с превосходящими силами противника. А дальше отход и прочие неприятности. — Предупреждает меня Пацюк.

— Ну я пошёл. — Пытаюсь я смыться.

— Куда? — Удивляется командир отряда.

— Так предупреждать. — Поясняю я.

— Сиди, рапорт пиши, как всё было, и про прочие ваши подвиги не забудь. Раненых только завтра дальше в тыл отправлять будем, так что успеешь. — Пододвигает ближе ко мне пачку писчей бумаги Семён.

— Про группу прикрытия что написать? — Вздохнув, тянусь я рукой к чернильнице.

— Так и пиши, пропали без вести. Объявятся хорошо, нет, спишем на боевые. — Отвечает Пацюк.

— Нас тоже уже списали? — оттягиваю я неизбежное. Писать пером, да ещё и не на «снежинке», а на шершавой бумаге, ещё тот квест.

— Мне и без вашей группы писанины хватило. Трое погибших за раз. — Огорошивает меня командир отряда.

— И что случилось, пока меня не было? — Хочу узнать я подробности.

— Пришлось через двое суток отправлять разведгруппу по вашему следу. Сразу за рекой группа попала в засаду, там их и положили. — Отвечает Семён.

— Точно всех троих положили? Или захватили кого? — уточняю я.

— Точно всех. Можешь сам убедиться. Все трое на правом берегу на деревьях висят. В назидание так сказать. — Заиграл желваками Семён.

— Это там, где петля реки в нашу сторону?

— Вот именно.

— Но мы же там проскочили нормально, чуть ли не взводом. — Удивляюсь я.

— Вы проскочили, они нарвались. Причём недалеко от реки. Сашко на левом берегу ждал, и слышал выстрелы и разрывы гранат. — Пояснил Пацюк.

— Кто погиб? — скриплю я зубами.

— Братья Дёмины и Максим Захаров.

— Да как так? Ведь пацаны же совсем! — Екнуло у меня в груди.

— А я тебе других не рожу.