Благие негодники - Фаусто Грин

– Судя по всему, переговоры прошли неудачно? – насмешливо поинтересовался я.

– Судя по всему, на переговоры пойдешь ты, – огрызнулся одеяльный черт, пытаясь найти сменную одежду в рюкзаке.

– Сутану-то потерять – косяк, – кивнул я, но издеваться дальше не стал.

Мы вернулись к магазину следующим вечером. Помещение было погружено в полумрак, и в этом мраке, среди запаха древних переплетов и шелеста старых страниц, замерли тени – те самые хомлинги, которые недавно ловко оставили Двадцать Третьего на улице без копейки и без его магических побрякушек. Они стояли, прижав уши, и их взгляды – смесь упрямства и какой-то детской жалостливости – были устремлены на нас.

– Ну привет, мелкие поганцы, – мрачно проговорил Двадцать Третий, скрестив на груди руки. Он все еще кипел из-за недавнего конфуза.

Я посмотрел на детей, и мальчик, худенький хомлинг с горящими глазами, поднял на нас полный решимости взгляд.

– Мы пытались привлечь ваше внимание, уважаемый, – пробормотал он, и я заметил, как его пальцы нервно теребили край куртки. – У нас нет никого, кто бы помог…

Подобрав мантию, я опустился на одно колено, чтобы увидеть их лица поближе. Что-то в их выражении подсказало мне, что за этой детской дерзостью скрывается нечто гораздо более серьезное, чем просто воровство.

– Что-то случилось? Почему вы ограбили моего коллегу? – Я посмотрел на девчонку с серьгой в форме полумесяца, но она лишь отвела взгляд в сторону, напряженно сжав губы.

– Наши родители… пропали, – почти шепотом заговорила она, и я почувствовал, как в комнате повисла гнетущая тишина. – Уже долго не возвращаются. Магазин теперь на нас, а мы не знаем, что делать.

Я искренне удивился. Магазин, полный ловушек и магических штучек, который они, оказывается, держат сами – это уже не обычное детское проказничество.

– Пропали? – переспросил я, пытаясь осознать масштаб проблемы. Дети покивали, и я ощутил, как на мгновение невольно проникся к ним сочувствием.

– Они вышли сюда, в зал, на встречу с кем-то, – добавил мальчишка с серьгой в левом ухе. – Потом ушли… сказали, что поедут в город, и больше не возвращались. А мы остались здесь… одни. Мы просто хотели, чтобы кто-то наконец нас заметил.

Я взглянул на Двадцать Третьего. Тот хоть и делал вид, что все еще обижен, выглядел как минимум заинтригованным.

– Хорошо, – сказал я, мягко улыбнувшись девчонке. – Нам пригодится любая информация о том, как они выглядят. Мы поможем вам их найти. Только, надеюсь, от вас больше никаких фокусов?

Дети кивнули. И начали, перебивая друг друга, описывать своих маму и папу.

– У каждого из нас есть свое особое место в большом городе. Возможно, родители до сих пор там, – сказала девочка. – Советую вам пройти по ним. В городе вы сможете увидеть хомлинга только после того, как найдете все статуэтки призыва. Призыв свершится, только если вы будете соблюдать три правила: первое – вы должны перемещаться только пешком, второе – нужно найти все статуэтки в порядке старшинства, третье – вы не должны ничего есть или пить, пока идете по этим местам.

Этот квест с самого начала показался мне подозрительным…

Шел третий день, как мы с Двадцать Третьим блуждали по Калининграду, тщетно выискивая пропавших родителей хомлингов. Наши ноги стерлись до мозолей, а терпение было на исходе. Мы облазили все возможные потайные улочки, заглянули в музеи, сначала отыскали все фигурки, затем еще раз прошлись меж ними, но в порядке старшинства. Ничего не произошло. У нас было несколько неизвестных, которые дети нам не подсказали. Мы не знали, кто из хомлингов был старше. После седьмого раза блужданий по городу на голодный желудок Двадцать Третий был мрачнее тучи, а я – хоть и священник, но тоже был готов отправить хомлингов к чертям, хотя самих чертей не жалую.

Я устало посмотрел на мирно примостившуюся в нише крепостной стены скульптурку бабушки-хомлинга в милом чепчике, державшую в руке четырехлистный клевер. Она сейчас будто издевалась надо мной своей безмятежностью.

– Подумай, Николас, – продолжал Двадцать Третий, ткнув пальцем в фигурку хомлинга, которая глядела на нас. – Мы перепробовали почти все комбинации. Ничего не происходит. Они уже один раз меня обманули. Что им мешало повторить?

Я посмотрел на него будто на идиота. Но не успел возразить, как осознал, что он прав. Мы знали, что хомлинги пропали в Краснолесье, а дети отправили нас в город искать бронзовые фигурки… Ни одного живого хомлинга в городе действительно не было. Только мы с Двадцать Третьим, как два дурака, бродили по городскому лабиринту, разглядывая скульптурки. Дети говорили, что при правильном порядке можно призвать любого хомлинга, но сами не призывались. А значит, мы повелись на их истории, не задав лишнего вопроса.

– Чертовы хомлинги! – Двадцать Третий схватился за голову и закатил глаза. – Они нас просто вокруг пальца обвели. Это ведь, по сути, была их шутка! Определенный порядок, голодный желудок – слишком сложно для призыва обычных мелких домовых.

Я еще раз посмотрел на бронзовую бабушку-хомлинга, и мне показалось, что она, зараза, усмехнулась в ответ.

– Я, честно говоря, устал от этих отцов и детей, – сказал Двадцать Третий, когда мы купили по трдельнику и сели в парке отдохнуть, уже наплевав на следующий забег.

– Но если мы не найдем Безымянку, ты сам можешь внезапно оказаться папашей, – подколол его я.

– Я уже говорил, что семья – это скорее всего не мое. Ну, так, по опыту знаю.

Мы какое-то время молчали. Демон неаккуратно поглощал трдельник с нутеллой, и измазывался в ней, как малое дитя. Даже нутелла на носу совершенно не смущала рогатого коллегу.

– А у демонов есть семьи? – Я ожидал, что Двадцать Третий не ответит, но он внезапно оказался в настроении поговорить.

– Конечно есть. Мои мама и папа довольно уважаемые существа. А вот оба их сына уважением похвастаться не могут.

– Ты как-то вскользь уже упоминал… У тебя есть брат?

– Старший. Но у нас с ним сложные отношения. Знаешь, когда я вожусь с тобой, я иногда думаю, как же Икалас намучался со мной, пока я был молод.

– О, я его тоже понимаю, – кивнул я. – Я с тобой каждый день мучаюсь.

Двадцать Третий стер нутеллу с кончика носа, слизнул ее, затем посмотрел на меня.

– Вы с ним похожи. В каких-то… фундаментальных вопросах.

– Например?

– Вы оба не любите людей.

– А у него какая причина?

Лжесвященник погрустнел. И перевел тему.

– А ты единственный