Слабейший Аристократ с Системой Биолога - Даниэль Волков

— Розенберг? — предположил я.

— Вполне возможно, — согласился Кот. — Он обижен, унижен и хочет реванша без свидетелей. Восточная стена — глухое место, там редко появляются патрули. Идеально для того, чтобы запинать «выскочку» толпой и сбросить тело в канаву.

— Но фраза про «кто ты на самом деле»… — я постучал пальцем по бумаге. — Это может быть блеф. Крючок, чтобы я точно пришел. Густав мог решить, что я не настоящий Эверт, а самозванец-бродяга, который украл документы. Это, кстати, правда, но он не может этого знать наверняка.

Я смял записку в кулаке. Сердце билось ровно, медленно разгоняя по телу холодный, охотничий азарт.

Страх ушел. Остался только расчет.

Если это Розенберг и его шайка — это отличный шанс. В «глухом месте» не только они могут делать что хотят. Там и я смогу не сдерживаться. Никаких водяных ниточек. Только кости, мышцы и высокое напряжение.

А если это не Розенберг? Если это кто-то, кто действительно что-то знает? Тогда не пойти — значит остаться в неведении, пока удар не прилетит в спину.

— Не ходи, — вдруг серьезно сказал Кот. — Виктор, это тупо. Ты только внедрился. Зачем рисковать? Слив засчитают, если тебя там убьют. Проигнорируй. Пусть бесятся.

Я поднял голову и посмотрел в сторону Восточной стены. Отсюда были видны лишь верхушки старых вязов, растущих в том саду.

— Игнорировать угрозу — значит позволить ей вырасти, — тихо ответил я. — В Пустошах, если ты чувствуешь взгляд хищника, ты не прячешься в кусты. Ты поворачиваешься к нему лицом и достаешь копье.

— В Пустошах у тебя была армия жуков, верный пес-мутант и целая деревня ящерок, — парировал Кот. — А здесь ты один, в пижаме, против неизвестного противника.

На моих губах появилась легкая, злая усмешка.

Максимилиан фон Эверт испугался бы и остался в комнате. Но я — Виктор. И я принимаю этот вызов.

— Полночь, — прошептал я, сжимая записку так, что бумага начала тлеть от крошечной искры, сорвавшейся с пальца. — Посмотрим, кто кого узнает.

Глава 18

Полночь в Академии имела свой особый ритм. Окна общежитий погасли одно за другим, словно закрывающиеся глаза огромного зверя. Тишина в коридорах стала густой, нарушаемой лишь скрипом старых полов и далеким храпом кого-то из студентов за тонкими стенами.

Я стоял у окна нашей комнаты 304, вглядываясь в темноту двора. Мой сосед, Лукас, спал сном праведника, уткнувшись лицом в подушку. Для него завтра был просто очередной день лекций.

Я надел черную форму, но под низ поддел найденный в бункере кевларовый жилет. Он сидел плотно, почти как вторая кожа. Затем я потянулся к рюкзаку, спрятанному под кроватью.

Моя рука легла на холодный металл игольника.

— Решил взять ствол? — раздался шепот Кота с подоконника. Его глаза светились в темноте двумя зелеными точками. — Одобряю. В этом сеттинге, где все кидаются фаерболами, старый добрый кинетический аргумент часто становится решающим. Особенно если этот аргумент скорострельный.

— Я не собираюсь полагаться на честность тех, кто назначает встречи ночью в глухом саду, — тихо ответил я, проверяя магазин. Иглы были на месте. Смазывать их ядом я не стал — трупы в Академии мне пока не нужны. Но и без токсина стальная игла с десяти шагов пробивает деревянный щит.

Я не стал прятать оружие глубоко. Я закрепил его на поясе, прикрыв полой мантии, чтобы быстро выхватить.

— Выдвигаемся, — скомандовал я.

Покинуть общежитие оказалось несложно. Я проскользнул мимо сонного дежурного на вахте, используя тени колонн, и вышел во внутренний двор.

Воздух был свежим, прохладным. Полная луна заливала дорожки серебряным светом, превращая статуи магов в жутковатых призраков.

Восточная стена была самой старой частью комплекса. Здесь располагался Сад Камней — место для медитаций, которое по ночам превращалось в идеальную зону для выяснения отношений без свидетелей.

Я шел бесшумно, контролируя каждый вдох. [Железа Гальвани] внутри тихо гудела, разгоняя кровь, обостряя чувства. Я слышал шорох листьев, писк летучей мыши где-то под крышей и… тихое, едва слышное перешептывание впереди.

— Их там четверо, — предупредил Кот, который бежал впереди в режиме невидимости. — Классическая ганкерская пати. Стоят в засаде за статуей Основателя. Ждут, когда нубик зайдет в круг.

— Понял, — кивнул я.

Я вошел в сад. Здесь пахло сыростью и, неожиданно резко, дорогим мужским парфюмом с нотками сандала. Аромат, который здесь был так же неуместен, как бальный зал на скотобойне.

Я остановился на небольшой площадке, окруженной высокими кустами.

— Выходите, — сказал я спокойно, не повышая голоса. — Твой одеколон чувствуется за версту, Розенберг.

Тишина повисла на секунду, а затем из-за массивной каменной статуи отделились тени.

Густав фон Розенберг вышел первым. Его серая мантия была расстегнута, открывая дорогую рубашку. На лице играла самоуверенная ухмылка. За ним вышли двое его подручных — тот самый амбал с перебитым носом, которого я унизил в столовой, и еще один, щуплый, но с злыми глазами.

А чуть в стороне, прижимаясь к стволу дерева, стояла она. Та самая девушка с высокой прической. Она не смотрела на меня, нервно теребя край рукава.

— Ты пришел, — протянул Густав, хрустнув костяшками пальцев. — Я думал, струсишь. Мусорщики обычно прячутся по щелям, когда пахнет жареным.

Он повернулся к девушке, даже не глядя на неё:

— Ты все сделала правильно, Марта. Долг скоро будет закрыт. Вали отсюда, тебе тут смотреть не на что.

Девушка вздрогнула, бросила на меня быстрый, нечитаемый взгляд и поспешила прочь по дорожке, скрываясь в темноте аллеи.

— Я пришел узнать, кто я на самом деле, — язвительно процитировал я записку, когда ее шаги затихли. — Или у тебя проблемы с фантазией, Густав? Нанимаешь сценаристов?

Лицо блондина перекосило.

— Ты — грязь, — выплюнул он. — Выскочка, который забыл свое место. Ты унизил меня перед всеми. Ты использовал свои грязные трюки с водой. Думаешь, это сойдет тебе с рук?

— Думаю, ты слишком много болтаешь, — я чуть сместил центр тяжести.

— Взять его! — рявкнул Розенберг.

Амбал и щуплый двинулись ко мне, окружая с флангов. Сам Густав начал формировать в руках воздушный шар, его пальцы засветились белесым светом.

В этот момент я сделал то, чего они не ожидали. Я не стал создавать водяные плети. Я сунул руку под мантию и одним плавным движением выхватил игольник.

Металл хищно блеснул в лунном свете.

— Стоять! — рявкнул я, вскидывая винтовку.

Дуло смотрело точно в пах Густаву фон Розенбергу.

Все замерли. В мире магов технологическое оружие считалось бесчестным,