Особый отдел и тринадцатый опыт - Николай Чадович

– И прощай, полулюкс со шведским столом, – вздохнул Ваня. – Кондаков такого горя не переживёт.

– Ничего, уломаем, – сказала Людочка. – Я ему котлеты сама готовить буду.

– Представляю, – фыркнул Цимбаларь.

Кондаков вернулся раньше всех и сейчас занимался на балконе гимнастикой, состоявшей из одних только наклонов, причём исключительно в правую сторону. На советы Цимбаларя уделять больше внимания приседаниям и отжиманиям он обычно отвечал следующее: «Для меня главное – не поддержание мышечного тонуса, а сжигание лишних калорий. Вот я и наклоняюсь вправо, поскольку это единственное упражнение, не вызывающее боли в суставах».

Выслушав рассказ коллег о печальной судьбе Шестопалова, Кондаков без долгих околичностей высказал своё личное мнение:

– Африканские гиены в поисках добычи ориентируются на птиц-стервятников. Пожива находится там, куда слетаются грифы и сипы. Остаётся только утащить лакомый кусок из-под носа… пардон, из-под клюва своих крылатых конкурентов. Боюсь, что мы превратились в этих самых грифов, следом за которыми крадутся гиены.

– А кроме того, шакалы и львы, – добавил Цимбаларь. – Создаётся впечатление, что в тебе, Пётр Фомич, погиб великий писатель-натуралист вроде Пришвина или Брет-Гарта. В каждой фразе так и сквозит подспудная тяга к первозданной природе, столь редкая у нынешних шпиков… Скажу прямо, ты предвосхитил мысль, готовую сорваться с моих губ, но не оформленную в столь изящной форме. Пора нам от этих нахлебников-шакалов избавляться. Ведь делим мы не дохлых антилоп, а живых людей.

– Пора, – согласился Кондаков, переходя к водным процедурам, заключавшимся в протирании подмышек мокрым полотенцем, что всегда заставляло Людочку убегать в другую комнату. – Вопрос, какими методами…

– Я тебя, Пётр Фомич, прекрасно понимаю. Можно затеять контригру и в удобный момент перестрелять всех этих субчиков, если, конечно, они не перестреляют нас самих. Вариант, безусловно, заманчивый, но в этом случае дело Гладиатора придётся отложить до лучших времён. Считаю, что в нашем положении нужно не огрызаться, а убегать. Чего только не сделаешь ради высшей цели. А посчитаться с гиенами мы всегда успеем. Никуда они от нас не денутся.

– Слышу речь не мальчика, но мужа! – патетически воскликнул Кондаков. – Все согласны с этим мнением?

– Конечно, – заявил Ваня. – Мы ещё по дороге сюда заранее посовещались и решили, что с сегодняшнего дня уходим в подполье. Меняем всё – жильё, телефоны, маршруты следования, даже облик. Я встану на ходули, Сашка перекрасится в негра, Людочка сделает срочную операцию по перемене пола, а тебе, Пётр Фомич, на время придётся прикинуться полупарализованным идиотом.

– Нам не привыкать, – ответил Кондаков. – Тем более что роли идиотов мне удаются как никакие другие… А теперь послушайте, что я разузнал у друзей-чекистов.

Новостей оказалось не так уж и много. Из города Пушкина во взрывотехническую лабораторию ФСБ доставили полпуда щебня и пуд битых кирпичей. Как и ожидалось, никаких следов взрывчатого вещества обнаружено не было, хотя углублённые физико-химические методы анализа нашли в предъявленных образцах необъяснимые структурные изменения.

Когда Цимбаларь поинтересовался, о чём конкретно идёт речь, Кондаков ответил, что в научной терминологии не силён, а окончательное заключение экспертов будет готово через пару дней.

Что касается Гладиатора, то за истекшие сутки никаких вестей от него не поступало. То ли он готовил какую-то очередную каверзу, то ли временно залёг на дно.

– И вот ещё что, – сказал Кондаков в заключение. – От нечего делать я полистал там свежую сводку о происшествиях по городу. Вижу знакомую фамилию – Иванов. Конечно, в Питере этих Ивановых как грязи, но я всё же поинтересовался. Оказывается, гражданин Иванов, без определённого места жительства и занятий, в прошлом ведущий сотрудник физико-технического института, вчера вечером погиб в районе Варшавского вокзала, бросившись под проходящий поезд.

– Неужели и его устранили! – ахнула Людочка.

– Ты до конца дослушай… По моей просьбе товарищи из ФСБ уточнили подробности случившегося. Согласно показаниям очевидцев, Иванов выпил в вокзальном буфете лишку, после чего вёл себя развязно, приставал к посетителям, а потом с криком: «Вот она, вот!» – устремился через пути к соседней платформе и был сбит при этом проходящим поездом. Прибывшая по вызову медицинская бригада оказала Иванову первую помощь, однако по дороге в больницу он скончался от травм, несовместимых с жизнью.

– Это Иванову по пьяному делу привиделась женщина, олицетворявшая для него удачу, – сказал Ваня. – Вот он за ней и погнался… Жалко человека.

– Я почему-то начинаю тебя бояться. – Людочка отодвинулась от Вани подальше. – Граждане, с которыми тебе приходилось общаться, гибнут один за другим. Это не я ангел божий, а ты! Только не милосердный Метатрон, а безжалостный Азраил, ангел смерти.

– Моя беда состоит в том, что я общаюсь с людьми, жизнь которых и так уже висит на волоске, – ответил Ваня, успевший ущипнуть Людочку за бок. – То, что ничего не стоит, никем и не ценится, даже самими обладателями этой жизни. Но посмотрим, что запоёшь ты, когда вскоре начнётся отстрел богатеньких буратино типа Мечеева.

– Типун тебе на язык! – Людочка вернулась на прежнее место и даже погладила Ваню по голове. – Больше не говори о таких ужасах.

– Пора собираться, – сказал Цимбаларь. – Берём с собой только самое необходимое, а номер пусть продолжает числиться за нами, тем более что за него уплачено на неделю вперёд.

Уходили через соседний гостиничный корпус, обращённый фасадом к реке Фонтанке, причём подгадали такой момент, когда тамошний ресторан и прилегающий к нему холл наполнялся толпой только что прибывших шведских туристов.

Мужчины захватили с собой только оружие, средства связи и криминалистический чемоданчик, а Людочка два платья из шести, один брючный костюм из трёх, всю косметику, всю обувь и ноутбук. Естественно, что роль носильщиков выполняли кавалеры. На сей раз не удалось сачкануть даже Ване – на его долю достался пакет со шпильками, лодочками и босоножками.

Пока Людочка меняла номера мобильников (один аппарат был оставлен в неприкосновенном виде на случай возможных контактов с вражеской стороной), а Ваня и Цимбаларь рыскали по посёлку Трёх Хохлов, пытаясь напасть на след, оставленный здесь Шестопаловым, Кондаков занялся поисками нового жилья – просторного, сравнительно недорогого и отвечающего специфическим требованиям конспиративного существования.

В конце концов его выбор остановился на полуподвальной квартире, переделанной из бывшей дворницкой. Правда, в её окна никогда не заглядывало солнце и во всех комнатах стоял неистребимый запах туалета (нетрудно представить, чем пахло в самом туалете), но зато парадная дверь выходила прямо в запущенный сквер, чёрный ход соединялся с лабиринтом подвалов, а через окна можно было выбраться и в мрачный колодец двора, где поблизости находилась пожарная лестница, и на людную торгово-ресторанную улицу.