"Фантастика 2025-123". Компиляция. Книги 1-32 - Александр Сергеевич Конторович

Звенигор использовал движущую силу каменистой осыпи, чтобы соскользнуть на самое дно ущелья, причем проделал это весьма непринужденно: не только оставшись на ногах, но даже ни разу опасно не покачнувшись. Теперь вокруг него образовалось обширное пустое пространство. Оно и понятно, он стал общепризнанным солистом, а «приманка», широко раскрытыми глазами наблюдавшая за происходящим, была не в счет.

Звенигор встал между девушкой и норой, спиной к зрителям и лицом к наползающей опасности. Будучи к ней ближе всех, он первым услышал то, что через полминуты донеслось и до всех прочих нас, а именно: звяканье металла о камень, тягостные вздохи, временами переходящие в подвывание, невидимое движение большого тела в пустоте. Внимательно следя за другом, я подумал, что тот зря комплексует по поводу своей амуниции. Звенигор не был похож на идиота. Скорее, он сильно смахивал на настоящего героя, и если кто и был в этой обстановке неуместен, так это я сам со всеми своими ехидными мыслями. Но, придирчиво рассматривая обстановку, я вдруг обнаружил нечто совершенно несообразное: у Звенигора не было никакого оружия! Ему совершенно нечем было поразить дракона насмерть! Одна мысль в момент разрослась, заполнив собою весь пожалованный мне природой размер интеллекта: дурака подставили, а я не проследил! Но было поздно. Опасность наползала, и когда наползла, всем стало очевидно, насколько она велика.

До сих пор можно было лелеять какие-то надежды, но когда дракон высунул из пещеры долотообразную башку, украшенную по бокам бахромой костяных выростов, оглядел сборище топазовыми глазами с вертикальным кошачьим зрачком и громко, сладострастно принюхался, стало ясно, что это старый дракон. Его броня была медно-красного цвета, позеленевшая от времени на хребте, локтях и коленях, и он заполнял собой всю ширину лаза. Он будто разматывался из клубка, спрятанного где-то в глубине, так бесконечно долго изливалась из тьмы его могучая шея, мощно были обрисованы костлявые ключицы, угловатые плечи, от которых убегали в глубину компактно сложенные на спине крылья. Он успел размотаться где-то до середины груди, когда обратил внимание на принца, стоящего чуть пригнувшись и по-вратарски напружинив ноги где-то возле его передней лапы. Я искренне пожалел, что не позволил Звенигору хлебнуть еще раза два. Поистине, у этого страха были большие глаза.

Уползти обратно дракон не мог. Драконы, как и змеи, не умеют пятиться, и для того, чтобы вернуться в пещеру, он должен был сперва полностью выбраться наружу. Он огляделся, медленно поворачивая голову, гигантскую, но на длинной шее казавшуюся совсем небольшой и по-своему грациозной. Враги заполнили все его ущелье, но они вели себя смирно. Все, кроме одного, стоящего на дороге в агрессивной позе. И ради нападения, и ради защиты дракон должен был двигаться вперед. Он предпочел бы не связываться с таким количеством народа, но убраться подобру-поздорову и залечь, обороняя узкий ход, по которому только и можно было добраться до его сокровищ, он не мог. Ему все равно приходилось ползти прямо на этого, чья чешуя смутно напоминала ему что-то неприятное. Что-то, чреватое болью ран, потерями и смертью. Что-то, вызывавшее воспоминания о жгучей ненависти. И голод… уже довольно сильный, раздраженный сочным запахом мяса юной самки совсем рядом. Этот-то голод и выманил его сюда, а теперь усмирять его было поздно.

Чуть насторожило его едва ощутимое присутствие какой-то магической силы, отдаленное, приглушенное, и, во всяком случае, исходящее не от стоявшего перед ним. Он огляделся — сказать по правде, был он подслеповат — ища источник, и удовлетворенно кивнул: тот был далеко и не представлял непосредственной опасности. Разве что в будущем. А голод был сейчас. Изогнув могучую шею, дракон, пошевелив кадыком, пустил в стоявшего перед ним струю мутно-красного пламени.

Мне впервые довелось увидеть это, и после я уж никогда не забывал. Клубящаяся струя драконьего пламени, жарче коего лишь лава — кровь матери-земли — ударила в то место, где только что был Звенигор. Огонь потоком изливался из чудовищной пасти, от него в стекло спекся песок и почернели каменные ребра ближайших скал, а издали над самим этим местом можно было увидеть грибообразный столб черного дыма. А в пламени, против отчетливо видимого течения напалма, к драконьей голове метнулась ослепительная, словно добела раскаленная ящерица, бывшая гибче угря и легче пера. Ее светящийся ореол становился все шире, и красное драконье пламя выцветало, становясь все жарче, словно сам саламандр, охваченный боевым восторгом, завладел силой этого потока, обуздал его, подчинил себе, изменил его направление и взмыл вверх на самом его гребне. Доля секунды, и огонь, обратившийся вспять, бушевал уже вокруг головы ошалевшего звероящера. «Нос! — чуть не заорал я. — Все верно, чувствительный драконий нос!»

Дракон, чье сокровенное оружие было обращено против него самого, опустил на глаза бронированные заслонки век. Тем самым он спас уязвимые глаза, но теперь ничего кругом не видел. И его нежный нос… Он уже дымился, а спрятать его под крыло и погасить ящер не мог, крылья были еще плотно прижаты к спине каменным сводом норы, доселе служившей ему надежнейшим из убежищ. Однако боль ожога заставляла его терять рассудок, и он не нашел ничего лучше, чем уткнуть нос в землю, в рыхлый песок под своей левой мышкой, не опаленный еще его жарким дыханием, и теперь в этой униженной позе он был окончательно покорен и повязан.

Несколько мгновений держалась мертвая тишина, потом из месива взрытого песка и щебня на ноги поднялся Звенигор в своем человеческом обличье, оживленный и свежий, будто из сауны. С его кольчуги наземь капал серебристый расплавленный металл. Слуги и стража немедленно подтащили к принцу какое-то громоздкое сооружение из гибко сочлененных металлических пластин, и с их помощью Звенигор неторопливо застегнул на драконе обруч ошейника, к которому крепилась конусообразная сеть намордника. Пара колец, соединенных короткой цепью, сковала передние лапы с таким расчетом, чтобы дракон мог кое-как передвигаться, но, боже упаси, не был бы в состоянии пустить когтистые конечности в драку. Затем к ошейнику прикрепили цепи, а к ним — лебедки, объединенными усилиями полусотни саламандр вытянули дракона из норы, как пробку из бутылки, и уволокли пленника куда-то вверх по ущелью.

«Приманка», будучи саламандрой, ничуть не пострадала в этой огненной передряге, задевшей своим краем и ее. Правда, ее шелковое неглиже было почти полностью испепелено, и отец поспешил закутать ее в новый плащ, но ее перемазанное копотью и счастливыми слезами лицо было обращено в сторону Звенигора с выражением отнюдь не равнодушным. Она вполне осознавала, какую важную роль сыграла в его сегодняшнем триумфе. Звенигор