Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

втиснулся в бомболюк, пинком закрыл его за собой и распластался поверх кислородной станции. У его левого плеча стоял принайтованный контейнер, завёрнутый в защитное поле, — последний оставшийся на борту.

…«Я был на Ириене,» — Гедимин, тяжело повернувшись на дне капсулы, открыл глаза и приподнялся, держась за края. Вязкий раствор меи стекал по его плечам, вытягиваясь в нити и капая в тёмно-красную лужу. На часах было полшестого.

— Гедимин, приём, — по ту сторону защитного поля проступил серый силуэт. Суханов, сбросив испачканный скафандр в соседнюю капсулу, переоделся и вернулся, и сармат, увидев его, облегчённо вздохнул. «Мы были на Ириене,» — он едва заметно усмехнулся. «Не думал, что так привяжусь к „макаке“. Но — мы были на Ириене…»

— Мне нужен доступ в активную зону, — сказал сармат, поднимаясь во весь рост и стряхивая с брони остатки красного раствора. Запоздало сработал душ, но липкая масса не хотела отделяться — вода размывала её медленно, окрашивая лужу под ногами в розовый.

Когда Гедимин прошёл сквозь люк и привычным жестом сдвинул ипроновые пластины на висках, красные пятна ещё оставались на его броне. Под излучением реактора они медленно темнели, сливаясь с общим фоном. «Потом отчищу,» — решил Гедимин, с досадой покосившись на «грязный» рукав. «Двадцать минут до подъёма…»

Тёплые волокна дрожали на его висках, оплетая голову от затылка до переносицы, пока сармат переставлял твэлы и заделывал едва заметные повреждения. Он настоял на том, чтобы насосы запустили в усиленном режиме, но температура начала падать далеко не сразу. Отойдя в сторону и проследив, как белесое свечение топливных сборок сменяется зелёным с уклоном в синеву, он довольно кивнул и вскинул руку в прощальном жесте.

— Я уйду, — прошептал он, едва шевеля губами. — А ты останешься. Они выглядят разумными. Попробуй выйти на связь.

Дрожь волокон на коже, возможно, была ответом, но сармат так и не научился переводить эту «речь». Люди, обступившие его за камерой дезактивации, выглядели взволнованными, о чём-то спрашивали, но Гедимин слышал только шум крови в ушах.

— На палубу, — бросил он, покосившись на часы. Времени оставалось в обрез — ещё немного, и координаты, вычисленные Айзеком, закончатся, и открытый портал, сместившись вместе с Луной, вмурует сармата в горную породу.

На палубу вместе с ним прошёл только Суханов. Он стоял поодаль, наблюдая за светящейся точкой и расширяющимся кольцом с освещённой палубы в темноту. Впрочем, на той стороне было не так уж темно, — защитное поле, покрывающее сброшенные в туннель контейнеры, горело зелёным огнём, бросая блики на стены.

— Сегодня мы пойдём в пробный рейс, — сказал Василий, и Гедимин, вздрогнув, обернулся. — Красинский говорит, что реактор в идеальном состоянии, — лучше, чем был до аварии. Пойдёте с нами?

Гедимин качнул головой.

— Ждут, — он указал на портал. До общей побудки оставались секунды — вскоре Кенен должен был проверить связь и заметить, что Гедимина нет на базе.

— Тогда увидимся после возвращения, — отозвался Суханов с явным сожалением в голосе. — Осторожнее там с ирренцием!

Гедимин изумленно мигнул, но времени на болтовню уже не оставалось. Секунду спустя портал закрылся за ним, и сармат остался в туннеле, освещённом зелёными бликами омикрон-излучения. «Две тонны сырой руды,» — он провёл пальцем по куполу над контейнером. «Пора запускать измельчитель.»

Дробилка уже прогрелась, и Гедимин успел перетащить к ней четыре контейнера, когда в наушниках задребезжало.

— Джед, что ты делаешь? — встревоженно спросил Кенен. — Что в ящиках?

— Руда, — отозвался Гедимин. — Смени Амоса на щите, мне нужна его помощь.

С парой центнеров сырья сармат справился бы в одиночку, но тут было почти две тонны, и не только ирренций, — кеззий и ипрон, наработанные за тысячелетия естественного распада, следовало выявить и выделить. «Этим, на „Елизавете“, нужен ипрон,» — сармат вспомнил, в каком скафандре Суханов выходил на поверхность Ириена, и сердито сощурился. «Пока мозги себе не выжгли.»

Кенен появился в секретном цеху один, без Амоса, зато в радиозащитной броне. Он остановился на пороге, долго смотрел на контейнеры, составленные в штабеля у дробилки (первые два Гедимин успел вывернуть в воронку — там был верхний слой, песок и глинистые частицы, в самый раз для разогрева перед массивными обломками), шумно выдохнул в респиратор и помянул размножение «макак».

— Что это и откуда?

— С Ириена, — отозвался Гедимин, прощупывая лучом анализатора рыхлый песок. Он сам не знал, что ищет, и как это должно выглядеть, — смутные представления об археологическом поиске подсказывали, что искать надо, но как и зачем…

— Джед, твою мать! — рявкнул Кенен. — Что ты забыл на Ириене⁈

— Руду, — сармат выкопал из песка бесформенный обломок чего-то плотного, похожего на стекло, и повертел в пальцах. — Мне нужен ирренций для опытов. Новые твэлы. Ещё раз пропадут — убью.

Кенен мигнул.

— Ты полез… в одиночку… на Ириен⁈ — он встряхнул головой, ошалело глядя на сармата. — Джед, ты дебил! Сто-ой… Чьи это ящики?

Он, небрежно смахнув с контейнера прилипшую радиоактивную грязь, склонился над ним.

— Не твои, — согласился Гедимин, откладывая находку в сторону. — Надо вернуть.

«И отдать им… вот это,» — он покосился на коробочку, где уже лежало четыре странных обломка, один из них — с рельефом, и маленький осколок кости. «Я-то не археолог. Может, они поймут, что тут к чему.»

— Кому вернуть? — Кенен схватил его за запястье и дёрнул на себя с неожиданной силой. — Кто знает, где ты был? Кому ты, слизистый ублюдок, сдал нас всех⁈

Гедимин стряхнул его с себя — как он думал, легко, но Кенен, не удержавшись на ногах, врезался в переборку, и она загудела.

— Только себя, — сказал он, недобро сузив глаза. — Я сам верну. После дезактивации. Приведи Амоса, он мне нужен.

23 января 27 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Кенен злился ещё долго. Несколько раз Гедимин видел,