Фантастика 2025-166 - Августин Ангелов

Неожиданно для всех помещик Лопатин «выходит» из затяжной депрессии и начинает создавать удивительные вещи. Что послужило причиной этой метаморфозе?

Барон вспоминал какого числа, кажется, в конце января он отправил Ирэн из столицы в дом отца. Неужели трагедия дочери так подействовала? Вероятно. Бывает же такое, что если потрясение сильное, то может воздействовать. Возможно, Лопатин любил дочь, и очнулся от свей «летаргии», когда надо было ей помочь.

Так, найдя приемлемое объяснение, барон немного расслабился и решил:

— Пусть с остальным разбирается Шувалов и его канцелярия.

Барон выглянул в окно и увидел, что проезжает мимо дома Лопатиных, возле ворот стояла охрана и конные. Виленский уже поднял руку, чтобы постучать кучеру и приказать тому свернуть к дому, но так и не сделал этого. Какое-то странное чувство не позволило ему решиться.

Это было неприятно, барон всегда считал себя решительным человеком, глядящим в лицо опасности и врагам, но здесь, он ничего не смог поделать с этой подлой нерешительностью. Как только он представлял себе, что он входит в дом, а там Ирэн снова смотрит на него своими бездонными глазами, в которых он всегда читал немой укор.

— Ладно, — откинулся барон на сиденье, — заеду на обратном пути

Глава 28

На обратном пути Виленского всё-таки набрался решимости заехать к Лопатиным. Был приятно удивлён, что на подъезде его встретил конный разъезд. Барон, узнав в одном из служивых бывшего исправника из Никольского полицмейстерского управления, подумал:

— Молодец какой Леонид Александрович, заботится о безопасности.

Виленский тоже был узнан и сопровождён в поместье. Уже на въезде в ворота он узнал, что барыни дома нет, выехала по делам.

Почему-то это «по делам» неприятно отозвалось в груди у Сергея Михайловича. Сразу вспомнилось самодовольное лицо этого прохиндея, Балашова. Барон даже встряхнул головой, пытаясь отогнать противные мысли.

Из дверей дома выскочил Лопатин с радостной улыбкой на лице:

— Сергей Михайлович, правильно, что заехали, сейчас мы с вами обед сообразим, мальчики будут рады вас видеть. А вы мне расскажете, как там Саша, мы-то его давно не видели… — погрустнев добавил Лопатин.

— Только Ирэн нет, она с утра уехала к помещику Картузову, что-то у него там вопросы были по литейному делу, а Иринушка стала в этом хорошо разбираться.

Помещика Картузова Виленский помнил, тот вот уже лет десять пытается получить булатную сталь и в этот раз согласился участвовать. Даже писал как-то, что печку вместе с мастером привёз из Данцига, и мастер то ли Феррети, то ли…

— Феррати и Иван Иванович уверены, что на этот раз всё получится, — вдруг словно в продолжение своих мыслей услышал Виленский от Лопатина

— Да, конечно, Феррати, может он и есть «дела», отчего вдруг Ирэн стала разбираться в литейном деле, — барон искренне не понимал, что происходит.

Обед не сложился. Сначала барон обрадовался, увидев цветущие лица младших братьев Ирэн, приятно поразился чистоте в доме. Всё было отремонтировано и выглядело ухоженно. А потом случайно в столовую, видимо здесь было принято по-простому, вошла опрятно одетая девушка с ребёнком, которого вела за ручку. Это была очаровательная девочки и неё были глаза матери и золотые кудри её отца. После чего барон резко посмурнел и засобирался.

— Путь неблизкий Леонид Александрович, спасибо за гостеприимство, поеду, Ирэн…

Барон запнулся, словно хотел ещё что-то сказать, но вместо этого лишь произнёс:

— А впрочем, как сочтете нужным…прощайте

Так и не случилось Ирине увидеть супруга Ирэн Виленской. Ей после о визите Виленского рассказала Пелагея и в конце добавила:

— Грустный барон-то, похудевший, сначала вроде хотел тебя дождаться-то, а Танюшку-то увидел и сбёг.

Барон ехал в столицу и уже в пути размышлял о том, почему Ирэн не ищет с ним встречи? Не потому ли, что у неё дочка от Балашова. Виленский корил себя за поспешный отъезд и за то, что он не выяснил у Лопатина что и как. Постепенно сон сморил императорского советника и снова ему снились тёмные, как перезрелые вишни, глаза Ирэн.

О том, что так и не передал законникам прошение о разводе, барон так и не вспомнил. Он ехал в столицу и вёз с собой новинки из Никольского уезда, которые сейчас казались чем-то игрушечным, но это был лишь первый шаг на пути глобальных изменений.

А Ирины действительно не было в поместье этим днём, накануне она получила письмо от Картузова, который сообщил, что сегодня они начинают первую плавку «булатной стали».

Ирина не могла этого пропустить, поэтому встала рано утром и с небольшим отрядом охраны помчалась в поместье к Картузову.

Иван Иванович выглядел взъерошенным, было заметно, что ему самому очень хотелось увидеть, что получится, но он столько раз получал на выходе «пшик», что в этот раз решил, надо проявить терпение. Он видел, что Проша сильно верит в Ирэн Леонидовну, и в разговоре подтвердил, что, возможно, её знания даже больше, чем у него.

Ирэн сказала закупить большое количество графита, да ещё и кремний, и алюминий. Картузов только удивлялся, но закупил. А Проша подтвердил, что это действительно может дать совершенно неожиданный результат.

Печка Феррати в литейной была прообразом настоящей доменной печи, Феррати ещё усовершенствовал её и теперь она плотно закрывалась, обеспечивая возможность высоких температур.

Ирина сразу предупредила, что процесс плавления не быстрый и займёт несколько часов, и время будет зависеть от того какую максимальную температуру удастся достичь и как долго удержать.

Расплавленную сталь планировали разливать в земляные изложницы, а уже потом ковать*.

(*прим. автора — на самом деле не уверена, что булат ковали, но литые мечи не ценились, так как не давали такой прочности)

К моменту приезда Ирины сталь была готова к разливу. Ирина всё думала, как же они буду разливать, но оказалось, что процесс отработан. У Проши был подвешен большой крюк, который наклонял тигель и из него лилась расплавленная сталь.

После того, как заготовки остынут их передадут кузнецам и только после этого можно будет узнать, получилась у Картузова с Прошей булатная сталь или нет.

* * *

Виленский вернулся в Москов поздно вечером, отписал императору, и перед тем, как завалиться спать после выматывающей дороги, зашёл к сыну. В своей комнате мальчик был один, тётка уже ушла к себе, отдыхать.

Саша был очень серьёзным мальчиком и в свои 7 лет уже умел читать, писать, бегло говорил на Броттском и Данцигском. Увидев отца, мальчик